Ульяна открыла глаза, когда мрачный пригород сменился пестрыми огнями шоссе. Она пошевелилась, вытягивая ноги. Рэм обернулся через сиденье.
– Скоро уже приедем, поспи пока.
Уля хотела было возразить, но уютное тепло салона, урчание двигателя и город снаружи, слишком далекий, чтобы навредить ей, словно взяли ее в плен. Она прислонилась виском к прохладному окну и уснула – теперь уже до самого дома.
Рэм разбудил ее, легонько похлопав по плечу.
– Давай, вылезай. Приехали.
Они и правда были в знакомом дворе. Ночь уже сгустилась над домом, кое-где горели включенными лампочками окна. Ветер тут же пробрал разморенную сном Улю до самых костей. Она обхватила себя руками, наблюдая, как Рэм расплачивается с водителем. В свете фонаря мелькнули купюры – раз, два, три, четыре.
– Почему так дорого? – спросила Уля, когда такси отъехало от подъезда и скрыло за поворотом свои черепашьи бока.
– Мы были… далеко. – Рэм криво ухмыльнулся, прикуривая. – Постоим немножко?
Уля села на шаткую лавочку. Под ногами противно скользила грязь.
– Я верну тебе деньги, – пробормотала она.
– За такси-то? А смысл? У меня они от Гуса, у тебя тоже. Какая разница, кто из нас расплатился? Платит все равно он.
Рэм продолжал кривить губы в улыбке, нависая над Улей. Садиться рядом он не стал.
– Хорошо. А почему мы оказались там? Я упала, да?
Рэм отшатнулся, вмиг став серьезным.
– Да, ты потеряла сознание. Так бывает, ничего… Главное, что все получилось.
Улю так и подмывало рассказать ему про зеркало. Но отчего-то она промолчала. То, как мигом холодел взгляд Рэма, стоило начать его расспрашивать, то, как испуганно он втягивал шею в плечи, наводило на мысль, что парень боится, – и боится смертельно, еще сильнее, чем она сама. И говорит лишь то, что ему разрешили сказать.
– Да, получилось. Кажется, я со всем разобралась. В какой-то мере. Спасибо тебе.
Это была искренняя благодарность. Уля понимала, как сложно было ему пересилить и себя, и ее саму, чтобы впихнуть в сопротивляющееся сознание вещи, наводящие такую горькую жуть. Но ведь получилось! Она ожидала, что Рэм улыбнется в ответ. Но тот лишь поджал губы.
– Я рад. Ты молодец, – сказал он, гася сигарету и поворачиваясь к двери подъезда.
– А эти… люди. В доме. Кто они? – бросила ему в спину Уля и испугалась собственной смелости.
Рэм застыл на половине шага.
– Их было несколько? – не своим голосом спросил он.
– Двое. Мужчина в кабинете, я не запомнила, как его… и женщина – Зинаида.
Рэм зябко повел плечами.
– Что она тебе говорила?
– Почти ничего. Что мне нужно пройти в кабинет… и где лежит моя одежда.
– Одежда?
– Я очнулась без свитера почему-то… – Уле стало неловко.
Рэм развернулся и шагнул к ней.
– Дай руку, – проговорил он, а когда Ульяна растерянно протянула ему ладонь, схватил за предплечье и повел ее за собой к пятну света от фонаря.
Не говоря ни слова, он отодвинул узкий рукав куртки, оголяя запястье. В полутьме веточки татуировки казались выпуклыми, почти настоящими. Рэм наклонился к ним, что-то высматривая, а потом провел холодными пальцами, заключая запястье в кольцо.
Уля поморщилась – воспаленная кожа была слишком чувствительной – и выдернула руку.
– Да что ты делаешь?
– Нам нужно поговорить, – чуть слышно буркнул Рэм и достал ключи. – Пойдем.
Они молча поднялись по лестнице. Молча открыли дверь. Коридор встретил их тишиной. Уля было двинулась к своей двери, но Рэм снова обхватил ее запястье и потянул в сторону.
– Лучше ко мне.
Они вошли в комнату, мрачную и тихую. Сохраняя эту почти священную тишину, Ульяна расстегнула куртку, повесила ее на одинокий гвоздь, стянула ботинки, удивилась голым ступням и только после вспомнила о носках в карманах. Пока она натягивала полосатую, сбившуюся в комок ткань на ноги, Рэм прошел в комнату и завозился там, что-то бормоча себе под нос.
– Ты мне? – крикнула Уля и тут же пожалела, что ее голос разорвал воцарившиеся было спокойствие.
– Нет, ты заходи пока… Мне нужно покормить Ипкинса.
– Прости, что нужно сделать? – переспросила она, проходя в комнату.
На столе, чудом втиснутом к дальней стене, стоял прозрачный террариум, освещенный яркой лампой. Рэм склонился над краем, зажав в ладони пушистый лист салата. К нему, шурша мелкими камешками, медленно, но верно ползла большая черепаха. Она вытягивала шею, приоткрывая широкий рот в предвкушении, а Рэм призывно тряс перед ее носом яркой зеленью, приговаривая:
– Хороший парень, Ипкинс, иди, иди сюда. Голодный, наверное?
Уля застыла, не веря собственным глазам. Полынь, живая тьма век, пластмассовая Зинаида с Гусом в придачу – все это было куда более реальным, чем Рэм, кормящий с рук черепаху. Черепаху по имени Ипкинс.
Оказалось, что сдерживать крик куда проще, чем подкатывающий хохот. Уля прижала к лицу кулак, но и он не сумел заглушить нервный смешок, который все-таки сорвался с губ. Рэм дернул плечом.
– Смейся сколько влезет. – Он определенно не был смущен.
– Нет-нет, – залепетала Уля. – Это здорово… что у тебя есть… питомец. – Она уже хохотала и ничего не могла с собой поделать.
– Это не питомец. – Рэм удовлетворенно кивнул, наблюдая, как быстро исчезает в прожорливой пасти салат. – Это Ипкинс. Он мне достался… от одного человека.
Было в его голосе что-то настолько решительное, что Уля тут же перестала смеяться. Рэм нисколько не стеснялся, более того, он был готов защищать честь обитателя террариума, если кому-то придет в голову над ним издеваться.
– Отлично. Значит, Ипкинс. Здравствуй, Ипкинс, – проговорила она, подходя ближе.
Черепаха вытянула голову, посмотрела на нее маленьким черным глазом и тут же спрятала ее обратно, превращаясь в увесистый камень.
– Он не очень общительный. – Рэм сел на диван. – А вот нам лучше поговорить.
Уля отошла от стола и тоже опустилась на краешек топчана, послушно сложив руки на коленях. Рэм определенно собирался с мыслями. Он напряженно молчал, поджимая губы.
– То, что там была Зинаида… Это плохо. – Голос стал сухим и сиплым. – Тебе нужно быть осторожной, понимаешь меня?
– Кто она вообще? Мне показалось… Ох, мне показалось, что она не настоящая.
– Она работает на Гуса.
– Как ты? – Теперь Уля чувствовала, что и ее горло стискивает холодная лапа.
– Нет… не как я. Она очень опасна. – Рэм с трудом подбирал слова, балансируя на тонкой леске между тем, что ему хотелось бы сказать, и тем, что было позволено. – Если ты еще увидишь ее, постарайся с ней не спорить, не смотреть в глаза… и уходи как можно скорее. – Он тяжело выдохнул, по виску скатилась капля пота. – Я больше не могу ничего объяснить… Это все.
