Скидываю толстовку и джинсы, падаю на диван. На ее место — с краю. Мы дрались за это место, но она не может спать у стены. А я не хочу. После продолжительных боев диван был выдвинут на середину комнаты. Так и жили. С диваном посреди комнаты. Неудобно, пи**ец!
Я задвинул его обратно к стене. И сейчас сплю с краю. Уже двадцать семь дней. И я ненавижу это место.
— Давай, зараза, напиши мне какую-нибудь ядовитую гадость! Ты же никогда не могла сдержаться, почему молчишь сейчас? Разве могла тебя удовлетворить разгромленная квартира. Где ты? Напиши… Я хотя бы буду знать, что еще никто не убил тебя, дуру.
В шкафу открыта дверца, я вижу полку с ее бельем. Смешные, почти что детские, трусики с накуренными котами, шикарный черный бюст от Victoria’s Secret, пижама с пломбиром и кексами. Это я дарил…
Практически все оставила. Даже мои подарки. Нет, особенно мои подарки. Обручальное кольцо было надето на средний палец ее подставки для колец в форме руки и водружено на стол посреди комнаты. Такой вот прощальный жест. Я обещал тебе, что переломаю твои пальцы, если ты еще раз покажешь его мне? Ну, может, не переломаю, но отобью линейкой, так уж точно!
Я выкинул подставку. Кольцо оставил. Оба наши кольца висят сейчас на моей цепочке. Потому, что она все еще моя жена. Но, бл*ть, не заслуживает, чтобы я носил ее ошейник на своем безымянном, предательница.
Бабки забрала. Отложенные на тачку восемьсот штук. Мне не жалко этих денег сейчас. Мне странно, что она взяла их. Я не могу почувствовать точно — почему. Эта дрянь скорее сожгла бы их посреди комнаты, чтобы покуражиться надо мной. Но их «останков» я не нашел. Значит, забрала.
— Зачем тебе эти деньги, м?
Поднимаю глаза на надпись. Она опять мне не подсказывает ничего.
Ну, мудак. И что теперь? Чего тебе сорвало башню?
Я не вернулся в ту ночь. Наутро — это. Всё. Это не первая ночь, когда я сбегал от тебя. Когда ты сбегала от меня. Что, бл*ть, тебя перекрыло?
«Мудак»…
— На себя посмотри! — раздавливаю я окурок в пепельнице.
Моя крыша едет, я разговариваю с этой надписью, словно Авария может слышать меня.
Опускаю голову на руки.
— Хватит, Яна, хватит… Нагнула!! Что еще тебе надо?! Что я сделал?!
Отключил телефон? Да он сел просто!.. И я был слишком пьяный, чтобы… Чего смертельного!?! Ты постоянно делаешь так!
— Ну, бл*ть, ИЗ-ВИ-НИ! — никогда ни перед кем не извинялся.
И перед ней… один только раз… в наш самый первый… в ее самый первый…
ААА!!!
— ИЗВИНИ, бл*ть!!! — переворачиваю пинком стол. — Включи телефон! Зараза…
Конечно же, она давно сменила номер. И ее телефон включен. Но не для меня.
К родителям она не пойдет. Тем более, что деньги есть.
Катерина Федоровна? — бабушка ее, по отцу.
Вот к ней может.
Но Катерина Федоровна — театралка и интеллигентка — на дух не переносит мою персону. И очень холодно и «честно» вещает мне, что «не в курсе», «нет, не звонила». Несколько дней с Тери прождали ее возле дома «бабули» в его тачке. Не появилась.
Кручу в руках телефон.
Я найду тебя. Все равно найду.
Страшно, что она может уехать куда-нибудь очень далеко. Но Авария любит Питер. И никуда не хотела из него принципиально.
Достаю из кармана паспорт. Там печать. В браке с Яной Димидовой. Моя фамилия. Моя жена. Моя!
Ты обещала мне…
Хочется зашвырнуть паспорт в окно, а телефон в стену. Но он звонит в моих руках.
Мама.
— Да, мам?
— Соизволил ответить.
— Некогда было.
— Ответить матери?
— Не начинай, а!
— Когда появишься?
— Зачем?
Вот сейчас точно не до семейства.
— Корреспонденция тут для тебя. Своеобразная.
— Что?.. — каким-то внутренним чувством я уже знаю, что это связано с ней.
— Два извещения на почту. Оба уже просрочены. Я ходила, мне не отдали. Нужно, чтобы ты в уведомлении расписался. Но знакомая на почте сказала, что это извещение… повестка в суд на бракоразводный процесс.
— Что?..
— Не знаю, чего вы там учудили. Но после третьей разводят без твоего присутствия, в одностороннем порядке. Детей у вас нет, общего имущества тоже… Ты в курсе?
В ушах звенит. Скидываю вызов.
Ты что творишь? Ты что творишь, а?!
— АААА!!!
Мне не спится. Диван кажется слишком неуютным и твердым, подушка низкой, одеяло не греет нихрена! На секунды проваливаюсь в тревожные сны и тут же просыпаюсь опять. Не могу отыскать удобную позу. Можно поехать потусоваться с друзьями. Но не хочется.
Ты хочешь развод? Вот такой экстренный? Даже, сука, не предъявив мне ничего в глаза?
Это не устаканивается в моей голове. Это не похоже на нее.
Нет, мы, конечно, никогда не были классической счастливой парой. Наше амплуа — перманентные бои без правил. Но тебя же все устраивало! Ты ж и сама не умеешь по-другому, со своим е*анутым характером! Что изменилось? За одни, бл*ть, сутки?
Встаю, выкуриваю еще одну в полной темноте. На стене светится циферблат часов, которые она дарила мне после того, как расхе*ачила мои старые запущенной в них кружкой. Обычные механические с фосфорными цифрами. Стекло было разбито, две стрелки выломаны. Часовая загнута вверх. Это тоже «фак»? Дура…
Не стал выкидывать их. Выпрямил стрелку, вытряхнул стекло и повесил обратно. Идут…
Говорят, дарить часы — к расставанию. Вот и не верь теперь в приметы.
Большая стрелка зависла между двенадцатью и часом.
Развод?
Нет, я не дам тебе развод! С хе*а ли?!? Ты обещала «…в горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит нас!» Мы вместе выбрали с тобой именно эту формулировку клятвы. Я что — просто так стоял там, как долбое* в костюме с умным лицом? А ты даже платье не соизволила надеть! Так и стояли, как два придурка. Я — в костюме, ты — в джинсах.
Хрен тебе, а не развод! Хочешь развод — прыгай с крыши, как обещала: «пока смерть не разлучит нас».
Дотягиваюсь до телефона. В вайбере сообщения.
Тери…
Сестренка…
Карина… Сообщение висит непрочитанным уже черт знает сколько. Все, как-то, не до того…
Это все потом. Листаю контакты. Вот. Троицкая. Бывшая одноклассница. Теперь — начинающий семейный адвокат. Набираю.
— Да? — сонным голосом.
