«Дрянь! Иди к черту…»
Доставлено.
Просмотрено.
Просмотрено!!!
Пока первая надпись меняется на вторую, я практически чувствую ее рядом — взгляд и присутствие. Секунда. Вдыхаю поглубже.
Ответь, пожалуйста… — срывается мое дыхание. — Что угодно… Мне плохо очень.
— Да ты что, Арчи! — психует обычно сдержанный Тери, заглядывая в телефон. — Ты чего написал?!
Да какая разница — что?! Пусть ответит хоть что-нибудь. Хоть что-нибудь пусть ответит! Давай, Авария… Напиши мне, как ты «ненавидишь» меня, «придурка». Просто ответь.
НИ-ЧЕ-ГО.
Гарик перехватывает мою руку с телефоном, заглядывая в экран.
— Арчи!
— Отвалите. Это неважно! Я написал. Пусть ответит.
Что угодно! Пусть огрызается, обзывается, ругается… Но пусть ответит!
Давай, Авария! Сколько можно на меня злиться? Ты же всегда прощала меня мгновенно, сразу после «ответочки». Я выхватил. Пиши. Пиши…
«Яна… Пожалуйста…» — сдаюсь я.
И меня скручивает от боли. Моя ненависть на секунду отключается, и мне хочется выть. Сжимаю губы, чтобы не делать этого вслух.
Месяц…
Да за что?!
Развод…
Что я сделал такого?!
Не доставлено… Не доставлено?
Я в черном списке.
— Заблокирован, — выдыхаю я медленно. — Кипиш, дай свой.
Протягивает.
Быстро вбиваю номер, делаю дозвон.
— Да? — меня сносит от ее голоса, горло сводит, не могу выдавить ни слова.
Так, что там нужно говорить? Я не думал об этом… я не хочу говорить с ней, не могу! Пусть просто молча вернется домой.
Ничего не буду предъявлять. Клянусь. Просто пусть ляжет на наш чертов диван и спит рядом.
— Я Вас слушаю?…
ААА!!!
Иди к черту!
Вдох поглубже…
— Яна… — голос срывается, меня корежит, не могу больше ничего произнести, челюсти со щелчком смыкаются.
По пальцам одной руки могу пересчитать моменты, когда называл ее так. Сомнительные были моменты.
Секунд пять мы слушаем тишину. Скидывает. Перезваниваю. Номер заблокирован.
— Тери?.. — протягиваю я руку, молча отдает свой телефон.
Вбиваю номер, делаю дозвон. Не берет.
— У нее был мой номер, Арчи. Может, она помнит его. И поэтому не отвечает.
— Откуда, бл*ть, Тери, — начинаю беситься я, — у нее был твой номер?
Его глаза медленно моргают, на лице — выражение крайнего терпения. Я ревнивый дебил, да.
— Оправдываюсь только из сочувствия к твоей нелегкой судьбе — быть мужем Аварии. Пьяный в дрова, ты пытался звонить ей с моего. Она не взяла трубку, а позже, когда ты был уже в отключке, перезвонила. Мы поговорили, я сказал, что ты вырубился.
— Когда?
— Тогда, братишка, тогда. Ты не помнишь, что звонил?
— Неа… А почему я звонил с твоего?
— А вот этого не помню я.
Всё, бл*ть… больше не бухаю. Только дома, с ней, по праздникам.
Мхм… Дома… С ней…
— Гарик, дай телефон.
Задумчиво глядя в окно, отрицательно крутит головой.
— Почему?
— А что ты собираешься ей сказать?
Молчу. Нет у меня ни единой заготовки. Я вообще не по «заготовкам».
— Вот именно. Посиди, подумай. А лучше я сам позвоню ей. Как твой друг. Диктуй номер.
— И что ты скажешь?
— Что ты идиот, скажу… — поглядывая на экран моего телефона, Гарик вбивает номер в свой, — что раскаиваешься…
— Я не раскаиваюсь. Я ничего не сделал.
— Что любишь, не можешь…
— Ну, что за бред, Гарик! Дай телефон!
— Не любишь? — ухмыляется он.
— Не люблю! — сжимаю я челюсти. — Она не заслужила.
— А она не похожа на собаку, Арчи! — психует Гарик.
— А я похож?! Месяц, сука, как привязанный к столбу, брошенный хозяином пёс!
— Уверен, что ты, «псинка», где-то сильно нагадил хозяйке.
Нет.
— Звони уже!
— Ждем полчаса. После твоих атак вряд ли возьмет и с незнакомого.
И мы ждем. Молча. Они тянутся… Несколько раз выходим покурить. Тачка Кипиша «не любит» дым. Все. Полчаса!
Садимся с Гариком на заднее.
— Всё… тишина… — делает дозвон, ставит на громкую.
— Только попробуй сказать ей что-нибудь сопливое…
Шикает.
— Просто спроси, в чем косяк! Если она станет с тобой говорить.
— Тихо… Почему бы ей не поговорить с вежливым человеком?
Потому, что это АВАРИЯ!
— Да?..
— Яна, добрый вечер.
— Добрый вечер, — неуверенно.
— Меня зовут Игорь Вдовиченко. Ты меня не знаешь. Но я знаю тебя.
— И?
— Я — друг твоего мужа… — траурная пауза.
Ты специально делаешь это, дружище?
Не знаю, специально ли, но прокатывает!
— С ним что-то случилось?.. — подозрительно.
— Да!
— Он жив? — уже не так подозрительно, больше тревожно.
— В коме. Умирает от неразделенной любви.
Да тьфу! Все испортил! — бешусь я, врезая кулаком в обшивку крыши.
— Да-а-а?… — и я вижу выражение ее лица, сейчас мои «тарелки» полетят на пол. — У тебя такой… — вкрадчиво, — …сексуальный голос, Игорь… Вдовиченко… Я бы тебе отсосала…
Поперхнувшись, он в шоке открывает рот, неверяще глядя на меня.
Кровь бросается мне в лицо. И ему…
— Зараза!! — взрывает меня. — Сучка мелкая!
Я вырываю из его рук телефон.
— Авария, бл*ть!!! Придушу!
— Кричи громче, мудак!
Скидывает.
Тери с Кипишем хрюкают, пытаясь сдержать смех.
— Это, смешно, бл*ть, по-вашему?
Сейчас, к черту, всех тут придушу! Особенно зависшего после ее слов Гарика.
— Смешно?!
Все трое, сжимая губы, отрицательно крутят головой.
Заезжаем в «связь», покупаю еще парочку симок. Но номер уже заблокирован.
Всё… Пообщались!
4
Карнавал в заброшенном трехэтажном здании старой школы. Окна кое-где затянуты толстой пленкой, кое-где так и мелькают выбитыми пустыми глазницами. Видела бы наша бабуля этот андеграунд!
