– Вы точно не хотите искупнуться? Я бы снова позволил вам держаться за мою руку, – воскликнул он нарочито шутливым тоном и улыбнулся. Однако серьезное выражение его глаз свидетельствовало о том, что он не шутит.
Я отрицательно качнула головой.
– На сегодня, думаю, с меня уже достаточно воды… Как-никак, а я перебралась на берег вброд.
Гиббс энергичным движением сорвал со своей банки крышку.
– Вы говорили, что ваша мама заставляла вас брать уроки плавания. Наверняка вы не забыли то, чему вас там учили.
Я прижала холодную банку с пивом к своей пылающей щеке, пытаясь остудить тот жар, который бушевал внутри меня и который не имел никакого отношения к солнечным лучам.
– Нет, не забыла, – ответила я медленно, подбирая каждое слово. – Но все равно мне категорически не хочется окунаться в воду. Я вообще не люблю воду.
Я почувствовала на себе его взгляд и повернулась к нему лицом.
– Вы как-то сказали, что Кэл попытался однажды помочь вам преодолеть свою водобоязнь. Как именно?
Я поднесла банку ко рту и сделала три больших глотка. Холодное пиво растеклось по моему горлу, кровь забурлила. Тогда я сделала еще три глотка, стараясь побыстрее опьянеть. Опьянеть и все забыть.
– Лучше вам этого не знать, – ответила я, вдавливаясь всей тяжестью своего тела в кресло.
– Но я хочу! Иначе бы и не спрашивал.
Я вскинула запястье вверх, решительно осушив банку с пивом до дна, и замерла в ожидании того момента, когда хмель, растекшийся по жилам, ударит мне уже в голову и полностью вырубит мои мозги.
Потом скосила глаза в сторону и уставилась на реку, туда, где мост соединяет прибрежную часть Бофорта с Ледис-Айленд. Сотни людей пересекают этот мост каждый день, и никто из них даже не задумывается, как высоко в этот момент они находятся над землей. Или что может случиться, если вдруг их автомобиль потеряет управление и свалится с моста в реку.
Язык мой стал тяжелым, слова с трудом пробивали себе дорогу наружу.
– Он наполнил ванну ледяной водой и сунул туда мою голову. И держал меня до тех пор, пока я уже не смогла больше дышать. Потом вытащил голову из воды, дал мне возможность сделать вдох и снова окунул в воду.
– Подлец! – Гиббс отшвырнул от себя пустую банку и, опустившись на колени, подался ко мне. Он долго смотрел на меня. Глаза его стали золотистыми от солнечного света, и сейчас они были совсем не похожи на глаза моего покойного мужа. – Если бы я только знал… Уж я бы сумел остановить его. Сделал бы что-то такое, чтобы он впредь не смел даже прикасаться к вам. – Он немного помолчал. – Вплоть до того, что убил бы его собственными руками.
– Зачем вам было убивать его? – Веки мои стали тяжелыми, я попыталась поморгать, но получилось плохо. Сознание работало вяло. Все же алкоголь сделал свое дело. В голове все плыло и качалось в такт речным волнам, набежавшим на берег от стремительно промчавшейся мимо моторки. – Зачем вам было это делать? Я его сама убила.
Пустая банка выпала из моих рук и покатилась по песку, глухо ударившись о его банку.
Гиббс приподнялся и погладил меня по щеке, осторожно смахнув выкатившуюся слезу. Нет, я совсем не хотела плакать. И уже давно перестала орошать слезами все, что имело отношение к Кэлу. Но вполне возможно, сейчас я оплакивала не столько его, сколько саму себя.
– В тот вечер, когда он погиб, он извинился передо мной, уходя на работу. Сказал, что горько сожалеет о случившемся и сам себя ненавидит за то, что не может вовремя остановиться. А еще сказал, что любит меня.
Я зарылась ногами в песок, чувствуя его живительную прохладу. А как бы это было, если бы зарыться в песок всем телом? С головой… – мелькнуло у меня. Каждая отдельная песчинка почти невесома. Но какой же тяжелой покажется земля, если вздумать похоронить себя заживо.
– А я ему тогда ответила, что есть лишь один единственный способ, который может спасти нас обоих. Чтобы он вошел в огонь и больше из него не вышел. – Я зябко повела плечами. – Вот так он и сделал.
Гиббс бережно коснулся рукой моего затылка, а потом привлек к себе и закрыл мой рот поцелуем. Когда он оторвался от моих губ, лицо его было необычно серьезным.
– Мне жаль, – сказал он. – Я сожалею, что тебе пришлось пройти через все это и рядом с тобой не оказалось ни одного человека, кто бы смог помочь тебе. И еще мне жаль, что ты продолжаешь винить себя в его смерти. – Он снова уселся в кресло, не отводя от меня своих глаз. – Ты гораздо сильнее и мужественнее, чем думаешь сама. Как бы мне хотелось, чтобы ты сумела взглянуть на себя моими глазами.
– Доктор Хейвард! – раздался у нас за спинами тоненький голосок Марис. – А можно мы останемся на острове до заката? Мы всегда так делаем, когда выбираемся сюда всей семьей.
Гиббс поднялся со своего места.
– К сожалению, сегодня не получится. Нам же еще холодильник нужно купить. Но песчаный остров никуда от нас не денется. И уж точно не уплывет прочь. Так что мы еще сюда обязательно вернемся. И не раз. Договорились?
Он взял меня за руку и помог подняться с кресла.
– Я больше не буду тебя принуждать ни к чему, о’кей? А когда почувствуешь, что готова к тому, чтобы нырнуть в воду и начать плавать, скажешь мне сама.
Я послушно кивнула головой и стала собирать наши пожитки. А потом помогла Гиббсу перегрузить их в лодку.
Мы покинули остров, когда солнце еще стояло высоко в зените. Я молча следила за тем, как убегает от нас река. Ее широкое течение постепенно разбивалось на отдельные рукава, петляющие среди зарослей болот. Среди этих топей и заводей прошло детство Кэла. Его дух все еще незримо витает в этих местах, скрываясь в кронах дубов и зарослях болотного тростника. Хотелось бы мне увидеть его мальчишкой, посмотреть, каким он был тогда. Быть может, я бы сумела простить тогда и того мужчину, в которого он превратился с годами.
Я задрала лицо к солнцу и невольно зажмурилась от необъятной шири неба над нашими головами. Почувствовала, как губы сами собой складываются в улыбку. Ты гораздо сильнее и мужественнее, чем думаешь сама. Нет, я еще не вполне поверила словам Гиббса, но, по крайней мере, почувствовала, что за теми стенами, которыми я сама отгородила себя от окружающего мира, кипит жизнь. И она сулит столько самых разных возможностей!
Глава 28. Лорелея
Лорелея с силой ухватилась рукой за перила и прислушалась к стрекоту швейной машинки, доносящемуся из столовой. Воскресный день уже близился к завершению. Оуэн вместе с Марис и ее родителями с самого утра развлекался на песчаном острове. Без привычного детского смеха в доме царила унылая тишина. Печаль и грусть были разлиты в воздухе, и Лорелея даже обрадовалась, услышав громкое стаккато швейной машины.
Она преодолела еще две ступеньки и снова остановилась, чтобы передохнуть. Утром она с трудом, но все же напялила на себя свое любимое летнее платье в форме трапеции и даже не стала перепоясывать его, чтобы подчеркнуть талию, как обычно делала. В конце концов, трапеция – это классический стиль, который подходит всем женщинам без исключения, выгодно подчеркивая те или иные достоинства их фигур. Кстати, это наблюдение она уже тоже успела занести в свою Тетрадь умных мыслей.
