– Как ты, Лева? – поинтересовался капитан. – Силы еще остались?
– Терпимо… – прохрипел младший сержант в ответ и, отстегнув с пояса флягу с водой, надолго приложился к ней.
– Хватит, хватит! – подтолкнул его под локоть старший лейтенант Опарин. – Все не пей, иначе совсем двигаться не сможешь…
– Вода теплая, – пожаловался младший сержант. – Фляга на солнце нагрелась. Такой не напьешься. Не освежает. В колодце бы свежей набрать.
Тем не менее хрип у него из голоса ушел.
– У тебя гланды вырезаны? – спросил полковник.
– Нет, не вырезаны.
– Значит, с нескольких глотков ангину заработаешь. В такую жару, когда тело перегрето, пить холодную колодезную воду – почти самоубийство. И это можно рассматривать как саботаж, что в боевой обстановке приравнивается к дезертирству.
Сеголетов не возразил.
– Ласточкин, что там? – спросил полковник.
Старший лейтенант осторожно приподнял голову, посмотрел.
– Все, как и прежде. Воду из колодца поднимают, переливают в канистры. Канистры сразу ставят в машину, чтобы нагреться не успели. Еще, похоже, долго переливать будут. Канистры у них большие, четырехведерные, а переливать приходится из пяти ведер. Много на землю проливается…
– Понятно. Значит, надолго они там застряли. И не спешат?
– По такой-то жаре шевелиться всем лень! Еле передвигаются. Так и хочется их за это наказать! – Старший лейтенант потряс своей винтовкой «Сумрак», то ли угрожая американцам, то ли просто песок с винтовки стряхивая.
Черноиванов пополз вперед, чтобы самому посмотреть на американцев. Старший лейтенант сдвинулся слегка вбок, уступая полковнику самое удобное для наблюдения место.
– Да, обычный для пустыни колодец. Яма, обложенная в один ряд камнями. Здесь срубы не ставят… – прокомментировал он увиденное.
– И воду, как обычно, достают ведром с веревкой, без ворота, только за счет силы рук. Вода, похоже, только на самом дне, – подсказал Ласточкин то, что полковник и без него видел.
– Дайте хоть глоток холодной, иначе я… – простонал младший сержант, но, уловив строгий взгляд капитана Радиолова, замолчал.
– Отсюда они поедут в сторону своей деревни, – произнес Черноиванов и заглянул в свой «планшетник»: – Это строго вправо. А мы их обойдем слева. Вперед! За мной!
Так и получилось, что полковник сменил командира группы на месте ведущего, хотя сменить капитана мог бы любой из бойцов. Все они, кроме младшего сержанта Сеголетова, имели приемоиндикаторы, на которые Радиолов загодя отослал копии карт с конечной точкой, куда группа должна была выйти. А каждый приемоиндикатор не только имеет компас, но и умеет работать в режиме навигатора. И всегда покажет правильное направление. Однако пока идти приходилось в шестидесяти с небольшим метрах от американцев на бронированных внедорожниках, Черноиванов предпочитал сам вымерять маршрут безопасного обхода вокруг высоких барханов, а не через них. Так, пропетляв между песчаными холмами, группа снова вышла на прямой путь и дальше двигалась уже без остановки…
– Вот здесь, на самой вершине бархана, – полковник заглянул в монитор «планшетника» капитана Радиолова и ткнул пальцем в экран, оставив там точку, которую капитан сразу сохранил, – минувшими сутками находился пост со сменными часовыми.
Радиолов поднял свой бинокль, навел на вершину бархана:
– Следов не видно. Часовой не топтался. Не мог же он битых два часа столбом стоять!
– Мог даже лежать. А мог ходить по второму склону бархана, – ответил Черноиванов и поднес к глазам свой бинокль. У него был бинокль объемный, с тепловизором, подарок капитана Радиолова, его личный трофей после второй операции «волкодавов» в Сирии. Но было еще светло, и потому тепловизор включать необходимости не возникло.
– Второй склон бархана обращен в сторону полигона, – возразил капитан, – а часовой обязан контролировать внешнюю сторону. Я не представляю себе часового, который за два часа ни разу не пройдет в ту сторону, которую он охраняет.
– Следы могло занести ветром, – предположил Черноиванов.
– За день – полностью выровнять… Это невозможно. Хоть что-то осталось бы. Товарищ полковник, разрешите, я сгоняю туда, посмотрю. Ночью, когда ветер традиционно сильный, это еще реально, но не днем, в безветрие. Сдается мне, что сирийские разведчики что-то напутали.
– Они принесли мне бумажную карту. Я с их карты перенес точку на карту электронную. Сверял по координатам. Я ошибиться не мог. Что разведчики генерала Сухеля провели недобросовестную работу, тоже не верю. Ну, если тебе так хочется, сгоняй, Алексей Терентьевич, чтобы что-то стало ясно. Только аккуратно. Не забывай, что новый часовой где-то неподалеку. Может оказаться в пределах сотни метров, и при этом с биноклем в руках.
Радиолов оглянулся и сделал знак лейтенанту Карошко:
– Виктор Анатольевич, разворачивай свой груз. Надо определить часового.
Лейтенант подполз к полковнику с капитаном, сбросил с плеч лямки рюкзака, жестом подозвал к себе лейтенанта Крамолова:
– Аккумулятор…
Пока Крамолов полз, пока вытаскивал из рюкзака аккумулятор, Куренков успел вытащить из рюкзака станцию ближней разведки «Фара ВР», выставил ее на гребень бархана, пристроил локатор и подключил к аккумулятору. Одновременно Радиолов подключил станцию к своему «планшетнику». Словно какое-то наитие у Карошко сработало – хотя это могло быть и просто случайностью, – лейтенант сразу направил локатор в нужную сторону, и часовой американской морской пехоты был легко обнаружен. Он находился метров на восемьдесят левее «волкодавов». Точно так же были обнаружены и другие часовые с левой стороны. А когда антенна локатора повернулась в другую сторону, на мониторе стало видно и часовых справа.
– Контролируйте часовых… – Радиолов положил перед станцией сначала свой рюкзак, рядом уложил бинокль в футляре, потом на рюкзак пристроил свой «планшетник», поставив его так, чтобы всем было видно монитор – для общего обзора. – Ни в коем случае не стрелять, даже если сюда двинутся. Просто сообщить мне по связи, я постараюсь спрятаться. Я пошел…
Он легко перевалился через гребень бархана и скатился вниз, переваливаясь с боку на бок и вытянув перед собой обе руки с зажатым в них автоматом, чтобы руки не мешали и не тормозили движение, и только потом начал ползти, пока не оказался внизу, между двумя высокими барханами.
– Алексей Терентьевич, начинает темнеть, сверху тебя уже не видно, – сообщил полковник Черноиванов.
– Понял, товарищ полковник. Но это еще и костюм работает. Когда я скатывался, было видно движение, песок летел. А в статичном положении я вообще превращусь в невидимку.
– Ты уже как невидимка. Ты где ползешь?
– На треть склона поднялся. Вот сейчас след остается. Но если ветер поднимется, его разметет. А безветренных ночей здесь не бывает. Ночной ветер со стороны Ливана обычно приходит – морской, влажный. Это то, что нам нужно.
