Услышав это, профессор хохотал долго, громко и с явным удовольствием. Наконец он изнемог, вытер белоснежным платком выступившие слезы и произнес по слогам:
– «Пер-ди-мо-нокль», происходит от французских слов «perdit monocle», или «потерял монокль». Означает нечто, вызывающее сильное удивление. Оно и понятно. Ваше поколение никогда не видело монокля и не знает, что это такое. Такие вещи остались разве что у старых часовщиков. Это такой, с позволения сказать, оптический прибор, увеличительное стекло, оформленное в виде очень небольшой подзорной трубы, настолько миниатюрной, что она может удерживаться в глазной впадине бровью. Человек, испытывающий чувство удивления, непроизвольно поднимает брови и монокль у него выпадает. Так что никто тебя никак не обзывал. То, что я хотел тогда сказать, в переводе на твой язык звучит примерно так: «Я обалдел (офигел, офонарел, охренел), когда увидел, что ты додумался ударить человека, который тебе почтительно (я сам видел) поклонился». Так тебе понятно?
– Так понятно, – серьезно сказал Хулиган, – но вы все равно тогда в зале меня обзывали, с дворнягой сравнивали. И за что, за то, что я этому пижону, – кивок в сторону Чемпиона, – морду набил. Так ведь и он мне мог, кстати, и должен был, причем наверняка.
– Нет, не за это, – ответил профессор. Говорил он медленно, явно собираясь серьезно ответить на вопрос. – Совсем не за это. Ну подрались два сопляка, бывает. Все целы, никто не покалечен. Нет, совсем не за это.
– Тогда за что же?! Я же не собака!
– А вот это мы сейчас и выясним. Чего ты не любишь? Учиться, читать книжки, ходить в театр… Что ты любишь? Хорошо поесть, выпить, подраться, познакомиться с девушкой. Можешь ничего не говорить, все это у тебя ни лице написано. А дворовый пес? Он тоже любит хорошо поесть, подраться, познакомиться с «девушкой» (только с собачьей). Тогда чем ты от него отличаешься? Разве что тем, что он не любит выпить, но даже это точно не известно, ведь ему никто не предлагает. Может, если бы он распробовал, ему бы тоже понравилось? Может, тем, что ты умеешь разговаривать? Так и собака умеет. Умные японцы даже изобрели «собачий переводчик» (недорогой, кстати, всего сотня долларов), такой аппаратик, состоящий из микрофона и передатчика, вмонтированных в ошейник. Приборчик этот преобразует звуки, издаваемые собакой, в текст, который выводится на небольшой дисплей. Словарный запас у этого переводчика немалый, две сотни слов, из которых могут составляться фразы. Например, «Я хочу есть» или «Я хочу спать на твоей кровати». И сильно это отличается от твоего лексикона?
– Можно подумать, я знаю всего двести слов, – обиделся Хулиган.
– Ты зря обижаешься, – успокоил его профессор. – Я люблю иностранные языки и специально изучал этот вопрос. И могу тебе сказать, что развитый язык содержит примерно триста тысяч слов. Но… – тут он многозначительно поднял палец, – всего лишь сорок правильно выбранных, наиболее часто употребляемых слов покрывают примерно 50 % потребностей повседневного общения. И это чистая правда, ведь словарь всем известной Эллочки-людоедки, состоявший всего из тридцати слов, позволял ей выразить практически любую ее мысль. Двести слов «накрывают» около 80 % повседневного лексикона, а тысяча слов – это практически полный набор слов, употребляемых в обыденной ситуации.
Так что собака, знающая двести слов, способна выразить 80 % всего того, что нужно в повседневной жизни не только ей, но даже человеку.
– Так это же закон Парето, или принцип 20/80, – воскликнул я – «20 % усилий дают 80 % результата, а остальные 80 % усилий – лишь 20 % результата».
– Ну да, был такой Вильфредо Парето, который исследовал распределение доходов в Италии. Да, он обнаружил, что 80 % денег сосредоточено у 20 % семей. Но ты-то чего так обрадовался? – удивился профессор.
– Да потому что я часто пользуюсь этим законом, точнее не им, а парой его следствий: «то, чего мы ожидаем, как правило, отличается от того, что мы получаем»; «большая часть действий не дает ничего реального для достижения желаемого результата и являет собой пустую трату времени».
Профессор был само терпение.
– Все это общеизвестные вещи, – сказал он. – Поэтому я повторю вопрос: ты-то чего так обрадовался?
– У нас сейчас семинар?
– Семинар, – утвердительно кивнул Сергей Михайлович.
– А я сейчас понял, почему семинарские занятия пользуются такой популярностью и почему практически никто из занимающихся по этой схеме не достигает истинного мастерства.
– А чего здесь понимать? – удивился профессор. – Семинар короткий, вне семинара практически никто не практикует. Все просто: занимаются мало, откуда тут может взяться мастерство? По этому поводу даже появилась специальная шутка, прочитал где-то в Интернете. Наверняка она не китайская, потому что очень напоминает наше «солдат спит, служба идет». Только вместо солдата «Лао-Вай». Ты знаешь, что такое «Лао-Вай»?
– Конечно, знаю, меня так называл китайский мастер, который обучал меня Тай-Цзи-Цюань. Мне было, конечно, интересно, что это означает, но китаец только ухмылялся, когда я спрашивал его об этом. Несколько позже я познакомился со здешним человеком, полностью «погруженным» в китайскую культуру (кстати, внутренняя суть Тай-Цзи-Цюань была ему известна намного лучше, чем всем, кого я знал, вместе взятым). И он дал мне весьма исчерпывающее объяснение: «Первое значение слова Лао-Вай, которое приводится в словарях, – это «профан», «неопытный», «невежда». Второе (пренебрежительное) означает «иностранец» (чаще европеец), человек из другой страны, не понимающий или плохо понимающий по-китайски и с трудом ориентирующийся в китайских обычаях и порядках. Попросту говоря, лох».
– Как он тебе точно объяснил, – одобрил профессор. – Тогда ты сможешь понять и оценить эту шутку: «Лао-Вай спит – Гун-Фу растет».
– Действительно, очень удачно: «лох дрыхнет – мастерство растет», – восхитился я. – В точности про семинарские занятия. Популярность у них большая, потому что за короткое время выполняется большая часть работы (ну, скажем, те самые 80 %) и у человека возникает душевный подъем, иллюзия, что и дальше будет так же. Потом учитель уезжает, а ученик должен потратить кучу времени и сил на оставшиеся 20 % работы. Иллюзия легкости постижения рушится и, разочаровавшись в системе, учителе и в себе, человек просто бросает заниматься. Можно сказать, «лох впадает в спячку, надеясь, что его мастерство само собой вырастет, ведь он же прошел семинар и заплатил за него приличные деньги».
– Верно, – одобрительно сказал профессор. – Если тебе нужен какой-то закон или правило, чтобы понять такие простые вещи, то пусть будет закон Парето. Неважно, лишь бы ты понимал, что ты делаешь, и чтобы это у тебя работало.
Тут нас перебил Хулиган, как-то разом потерявший свою наглость и кураж. Он спросил почти жалобно:
– А мне-то что делать?
– Да ничего особенного, – небрежно махнул рукой профессор. – Менять собачьи привычки на человечьи. Это просто: переставай драться, начинай думать, учиться, читать книжки, становись лучшим автослесарем в городе. В общем, думай не только о девках, жратве и выпивке. И самое главное, начни понимать, что ты не один такой на этом свете, что другим людям нравится и не нравится то же самое, что и тебе. И что, например, унизить человека, «отнять у него лицо», избив его в присутствии большого числа людей, – кивок в сторону Чемпиона, – это не очень хороший и не очень умный поступок.
