Между тем именно в 1995 г. в Пензенской обл. были обнаружены места массовой ликвидации авиахимбоеприпасов, в том числе в снаряжении иприт-люизитной смесью, фосгеном, синильной кислотой. Методов два — затопление и сжигание. Ликвидация производилась на химических площадках в лесу, недалеко от склада химоружия в Леонидовке, и в озере Моховое. Места тех работ были найдены по воспоминаниям участников событий активистом союза «За химическую безопасность» Ю. В. Вобликовым.
17 февраля президент России Б. Н. Ельцин издал указ «О подготовке и издании официального сборника архивных документов по истории создания ядерного оружия в СССР». Об издании документов по истории создания в СССР химического и биологического оружия ни один государственный деятель России ничего не указывал.
Возможно, в 1995 г. власти России продолжали бы почивать, если бы не событие 20 марта. В тот день в Токио разыгралась химическая трагедия, связанная с применением в метро религиозной сектой одного из ФОВ — зарина. И отставленный генерал А. Д. Кунцевич принялся решать свои личные вопросы [30].
22 марта появилось постановление правительства, касавшееся организации уничтожения 6400 т люизита на складе в г. Камбарка (Удмуртия) [919].
24 марта появился указ президента России по вопросам регулирования подготовки страны к выполнению обязательств по химическому разоружению [920]. Среди прочего был установлен базовый принцип («запасы химического оружия… уничтожаются в районах (регионах) его хранения»), то есть была зафиксирована высокая опасность транспортировок химоружия. В том указе армия закрепила за собой право осуществлять деятельность, выходящую из сферы ее компетенции. В нем содержалось два ошибочных решения — армия должна осуществлять: 1) «выбор оптимальных технологий уничтожения химического оружия», а также 2) «организацию проектирования… объектов по уничтожению запасов химического оружия». В целом указ был далек от совершенства [881]. Он не решал и даже не ставил вопроса о решении большинства острейших проблем. В первую очередь — о создании правовой среды химического разоружения. Однако по прошествии десяти лет после принятия первых (тогда еще секретных) решений об уничтожении химоружия даже несовершенный указ сделал первый шаг в нужном направлении.
Следствием указа [920] было определение того, кто делает политику. Армия к тому времени убедила президента, что конвенциальный комитет не справлялся с координационной функцией, и для координации работы органов исполнительной власти по реализации общей политики в области химического разоружения по предложению армии была создана межведомственная комиссия по химическому разоружению во главе с кремлевским фаворитом тех лет Ю. М. Батуриным [923]. Впрочем, поначалу вся «политика» Ю. М. Батурина свелась к обычному дележу денег — в отношении общей политики ничего путного он не сообщил [853] и не сделал, а вскоре после первых заседаний [927] комиссия и вовсе затихла (не будем забывать, что доктор исторических наук Ю. М. Батурин даже в 2008 году не нашел в себе мужества не скрывать от общества истинную цель первого полета человека в космос, запланированного постановлением ЦК КПСС и СМ СССР от 11 октября 1960 г. за № 1110-462 и реализованного 12 апреля 1961 г.).
21 апреля правительство определило порядок участия воинских частей и учреждений в процессе разоружения [921] — уничтожение химбоеприпасов с ФОВ в местах хранения требовало установления организационного механизма. Затем последовал приказ министра обороны от 11 июля 1995 г. Воинские части, предназначавшиеся для химического разоружения, были сохранены, и они продолжали состоять в армии, но вне ее общей численности. К ним относились не только химсклады, но и научные и учебные заведения и подразделения охраны и чрезвычайного реагирования на случай аварии.
В июне появилось сообщение, что в стране, вставшей на путь химического разоружения, нет официально утвержденной системы норм ПДК на ОВ [884].
Уничтожение советских ОВ стало предметом совместного рассмотрения специалистов США и России: в мае — августе 1995 г. — в США, в октябре — ноябре — в России [925]. За тот эксперимент США заплатили ВХК России 6,371 млн долларов. Опыты были проведены в обычных лабораторных установках («в стекле»), а количества ФОВ, которые использовались в опытах, практически во всех случаях составляли 50 г. Данных о переносе на опытно-промышленные и промышленные масштабы нет. Российские опыты были выполнены с ФОВ практически втемную, на боевых рецептурах, данные о составе которых отсутствуют. США в работе пользовались настоящей формулой советского V-газа. Достоянием граждан России отчет [925] о российско-американских совместных работах не стал. Зато им сообщили с помощью «Красной звезды», что будто бы «технология надежна» [847].
14 октября общественная конференция «Дни Волги — 95» сформулировала, вынесла на суд общества и передала в органы власти общественную концепцию уничтожения химоружия в России. Среди прочего в ней ставился вопрос о заключении гражданских соглашений между территориями и Центром по вопросам уничтожения химоружия и решения необходимых социальных вопросов (под территориями имелись в виду и местные органы власти, и неправительственные общественные экологические организации) [857]. Ничто из предложений общественности услышано властями не было и не вошло в принятую в следующем году программу уничтожения химоружия [926].
В августе в Волгограде была задержана группа японских тележурналистов, находившихся вне территории завода, потенциал химического нападения которого был ликвидирован. Старались сыскари, впрочем, напрасно — прекрасные снимки ВПО «Химпром» из космоса были опубликованы еще в 1985 г. [35]. Кстати, к августу 1995 г. американцы побывали внутри того завода трижды, в том числе для проведения всеобъемлющих контрольных измерений.
В 1995 г. в прессе на многочисленных примерах было сформулировано чисто советское явление, причинявшее и продолжающее причинять множество бед стране, — государственный химический терроризм [887]. В дальнейшем примеры увеличились — и в связи с практикой работы химической промышленности, и в процессе химического разоружения [890].
В 1995 г. пресса сообщила о так называемом «чапаевском синдроме» — вырождении детского населения Чапаевска в связи с прошлым производством химоружия [883, 885]. Было обнародовано и то, что специалисты знали давно. Как оказалось, лучшие армейские приборы не были способны определять V-газ в концентрации на уровне ПДК (еще официально не утвержденной) для рабочей зоны. Что касается атмосферного воздуха населенных мест, то чувствительность тех армейских приборов была хуже необходимого в 1000 раз [885].
В октябре председатель Центризбиркома РФ обнародовал информацию ФСБ. Химический генерал А. Д. Кунцевич был обвинен в контрабандном вывозе в некоторые ближневосточные страны боевых ОВ. Интерес Центризбиркома был связан с тем, что генерал баллотировался в Государственную Думу от ЛДПР [888].
В октябре же генерал С. В. Петров насмешил жителей пос. Речица Почепского района Брянской обл., где очень много лет размещается советский склад авиационных химических боеприпасов (19-й арсенал), сообщив, что «в пос. Речица Брянской области нет и не было объектов, связанных с хранением или уничтожением химического оружия» [891].
