Случались в 1998 г. и события в сфере безопасности.
7 марта в ответ на инициативу генерала С. В. Петрова о сокращении размеров СЗЗ для объектов уничтожения химоружия главный государственный санитарный врач Г. Г. Онищенко подтвердил величину для них в размере 3 км.
В 1998 г. советские химические генералы И. Б. Евстафьев и В. И. Холстов, начитавшись сообщений с демократического Запада, известили граждан России, что «объекты по уничтожению химического оружия должны быть удалены от населенных пунктов на 25–75 км (в зависимости от численности населения); от нефте-, газо-, продуктопроводов, магистральных железных дорог, газо-, нефтехранилищ — на 10–20 км» (Химическая энциклопедия. Т. 5., Москва, 1998).
Среди практических дел, которые армия все-таки была вынуждена начать делать в 1998 г., укажем на действия по выбору мест для создания объектов уничтожения химоружия (саботаж принятого решения [913] продолжался пять лет).
В мае кировский губернатор В. Н. Сергеенков по требованию армии определил участок под будущий объект уничтожения химоружия. «Выбранный» участок — самое неудачное место из всех возможных: в нескольких сотнях метров проходит железная дорога федерального значения (Киров — Кострома и Киров — Нижний Новгород), в 400 м находятся крайние жилые дома пос. Мирный, рядом река Вятка (в период обычного половодья вода подходит почти к границам склада химоружия). Зато «выбранный» участок примыкает к складу химоружия, так что не нужно создавать ЗЗМ (она совпадет с ЗЗМ склада). От экологически осмысленного участка в 12 км к югу от нынешнего химсклада власти отказались по экономическим соображениям (тратиться на прокладку транспортного пути между складом химоружия и объектом его уничтожения не хотелось, а англичане тратить свои фунты отказались) [953]. Разумеется, губернатор В. Н. Сергеенков ничего не слышал о высказанном в том же году указании генерала В. И. Холстова о том, что «объекты по уничтожению химического оружия должны быть удалены от… магистральных железных дорог… — на 10–20 км».
В июне было определено место размещения объекта уничтожения химоружия в Курганской обл. Был выбран участок к северу от самого склада химоружия. Выбор потребовал строительства специальной ж/д ветки длиной порядка 20 км. Решили ее строить — американские деньги на это были обещаны.
Единственное, что армия сделала путного в тот смутный 1998 г., — это не смогла помешать подписанию Б. Н. Ельциным августовского указа [935], которым все склады химоружия были наконец организационно собраны в одном месте. Управлению ликвидации химоружия, созданному еще в 1992 г., были наконец переданы пять складов химоружия из ВВС и ГРАУ, что не помешало «химикам» в 1992–1998 гг. пыжиться перед страной, как если бы именно они всегда держали бога за бороду.
В начале октября, через 80 лет после образования первого советского военно-химического полигона, автор настоящей книги и журналистка Е. Б. Субботина нашли живой (негидролизованный) иприт в Москве, в земле, на берегу лесного озера на территории того самого, теперь уже бывшего, полигона в лесопарке Кузьминки (измерения выполнил Е. С. Бродский) [659]. Иприт и другие ОВ, а также химические боеприпасы по-прежнему находятся в закопанном состоянии там, где их бросили при ликвидации полигона в 1962 г. Возглавляющий Москву Ю. М. Лужков сделал вид, что ничего «не заметил».
25 ноября Дума Курганской обл. была вынуждена принять удивительно редкое и откровенное решение: «Признать действия Минобороны РФ в отношении законодательного органа государственной власти Курганской области как нарушение нормы федерального законодательства и ущемляющие права и полномочия Курганской областной Думы».
В последние дни 1998 г. был подписан в печать журнал с сообщением генерала С. В. Петрова о химоружии, закопанном в районе пос. Леонидовка (Пензенская обл.) («На настойчивые вопросы о Леонидовке генерал Петров ответил, что там, возможно, находится оружие, оставленное отступающими германскими войсками во время Второй мировой войны») [954]. В Костромском военно-химическом училище, в которое в 1956 г. поступил этот знаток химоружия России, такому вздору, как немцы в районе Пензы, не учили. Автор настоящей книги знает это доподлинно, потому как заканчивал в 1956 г. то самое училище, так что учился у тех же преподавателей.
30 декабря появилось заявление 79 общественных экологических организаций России. Было подчеркнуто, что события в сфере химического разоружения походили больше на агонию, чем на деловой эволюционный процесс. Общественность указала на бедлам, сложившийся из-за носорожьего упрямства генералитета, и ставила принципиальные вопросы установления иного организационного механизма уничтожения химоружия, равно как и установления властями режима открытости в отношениях с заинтересованным населением, легитимного разрешения возникающих социальных, экологических, финансовых, технических, юридических и организационных проблем при соблюдении интересов граждан, которые уже пострадали от многолетнего тайного химического вооружения страны. Последними словами заявления экологического сообщества были: «В деле химического разоружения нам нужны не столько чужие деньги, сколько ответственная власть в собственной стране» [860].
1999 г., как и предыдущий, начался неспешно.
Практически ничего из того, что было поручено армии, сделано не было, хотя до окончательного расставания с химическим арсеналом осталось лишь восемь лет. Поэтому когда вслед за экологическим сообществом [860] банкротство армии в делах химического разоружения стало очевидным даже лицам, рассевшимся на ветках властного бюрократического дерева России, начались поиски решения (во всяком случае, 3 февраля автор настоящей книги были принят для разговора главой администрации президента РФ). Рецепт требовался нетривиальный — организовать химическое разоружение страны без руководящей и направляющей роли армии. Армия огрызалась отчаянно. И в ручной прессе прозвучали залпы крупным калибром — наймиты от журналистики палили по экологам, чтобы не бузили [850]. Исполнителями-впередсмотрящими выступили «Красная звезда» и «Российская газета». А чтобы было ясно, кто с кем, генерал В. А. Ульянов, командовавший химическим разоружением тех последних для армии месяцев, объявил Зеленый крест «основным помощником» министерства обороны РФ [955].
В 1999 г. генерал В. П. Капашин и др. авторы популярной брошюры [956] не сообщили жителям о том, что хранящиеся на складе в районе Щучьего советский V-газ и зоман проникают через кожу людей столь же эффективно (в смысле смертельного поражения), как и через органы дыхания. В противном случае им бы пришлось объяснять людям, по какому праву они пренебрегли безопасностью жителей Щучанского района — ни в одном плане мероприятий по безопасности раздача средств защиты кожи жителям не была предусмотрена [957].
В марте генерал В. А. Ульянов объявил через газету («Сельская новь», Почепский район Брянской обл., 2 марта 1999 г.), что «за весь период хранения авиационных химических боеприпасов на арсенале, находящемся в Почепском районе Брянской области, случаев их разгерметизации не зафиксировано». То вранье вскрылось скоро. Когда спустя год химическим генералам было велено найти и уничтожить как можно больше «потекших» авиахимбоеприпасов с зарином, их немедленно сыскали на складах в Леонидовке и в Мирном (Марадыковском). Пензенские и кировские авиабомбы с зарином типа ОБАС-250-235П, которые после приказа немедленно «потекли», не отличаются от авиабомб того же типа в Речице (Почепе). Просто брянским химическим бомбам «течь» не было велено, чтобы не нарваться на общественное неприятие (15-летний мораторий на уничтожение химоружия вводился только в Брянской обл.). И они, вестимо, не потекли.
