— Что? Неужели вы думаете, что у меня есть деньги, чтобы менять эту чертову проводку? Хотите, чтобы я подняла арендную плату? — Такова была ее реакция в ответ на мое замечание, и я решила на этом остановиться. Я лишь освободила в своей квартире выход на пожарную лестницу.
На первом этаже, в узком коридоре, который вел к зарешеченной двери, я остановилась у почтового ящика, на котором заметила приклеенную записку: «Слишком много журналов!» Почтальон вывел свое сердитое замечание красными чернилами, которые еще больше подчеркивали всю степень его недовольства. Я с трудом открыла ящик, в котором оказалась куча конвертов, счетов, рекламной почты, каталогов и несколько газет и журналов: «Тайм», «Ньюсвик», «Нью-Йоркер» и «Роллинг Стоун». Я вытащила всю почту и помчалась наверх, перепрыгивая через несколько ступенек. Снова оказавшись на своем этаже, я открыла дверь и вбросила почту в квартиру, после чего поспешно закрыла дверь и снова побежала вниз.
Вы можете сказать, что вам незачем знать все эти подробности. Что интересного в том, как я уходила из дома? Но эти два эпизода, у двери соседки и у почтового ящика, сыграли свою роль. Если бы я была человеком иного склада, то не стала бы останавливаться возле двери соседки, или, наоборот, постояла бы с ней подольше. Я могла бы и не обратить внимания на замечание почтальона, и эти секунды сложились бы в минуты, которые могли изменить ход моей жизни. Такие вещи можно оценить, лишь оглянувшись на прошлое. Если бы я задержалась на одну минуту дольше или поторопилась, то этой истории не было бы. Я осталась бы той, кем была.
На улице игра под названием «Сделай свой выбор» продолжилась. Я могла бы направиться прямиком в кафе (хотя это и не так уж близко, но все же преодолимо), но я опаздывала, поэтому решила взять такси. Я подошла к обочине тротуара и взмахнула рукой, но в этот момент заметила молодую маму с каштановыми волосами, туго затянутыми в хвостик. С ней было двое совсем маленьких детей: один сидел в прогулочной коляске, а второго она держала за руку. Они ждали сигнала светофора. Молодая мама и двое детей казались ничем не примечательной группой, во всяком случае, для большинства окружающих. Но меня поразил их контраст с Викторией. От этой маленькой группы исходил заряд бодрости, энергии, и они казались воплощением жизни по сравнению с моей вечно испуганной соседкой.
Я наблюдала за женщиной. Она была небольшого роста, но в ней чувствовалась сила, которая свойственна всем молодым матерям. Они готовы делать много дел одновременно: толкать коляску, поддерживать ребенка, выуживать со дна сумки сок, а из нагрудного кармана вытащить незаметно для ребенка салфетку и вовремя утереть крошечный носик. Молодая мама — это энергия спокойствия. А эта способность понимать маленького человечка, который еще не умеет говорить, и отвечать на его потребности в точности как того требует ситуация! Музыка жизни звучала в их слаженных движениях, и я на мгновение была очарована. Затем я взглянула на дорогу. По шоссе направлялся поток такси. В восемь тридцать, в понедельник утром. Можно считать, что мне повезло. Однако ни на одной из машин не горел зеленый огонек, а на тротуаре в ожидании стояло несколько страждущих заполучить такси. Я снова посмотрела на молодое семейство и замерла. Поправляя младенца в коляске, мама на секунду выпустила руку ребенка постарше, и тот шагнул на дорогу. Движение было еще не слишком оживленным, но малыш в своих красивых джинсах, красной дутой курточке и маленькой черной шапочке мог попасть прямо под колеса белого грузового фургона. Когда я посмотрела на водителя, то заметила, что он занят разговором по мобильному и ему не до того, что творится на дороге.
Обычно в таких случаях говорят: «Как во сне». Но я помню каждую секунду. Меня словно подтолкнула невидимая сила, и я помчалась за ребенком. Я помню, что женщина оторвала взгляд от коляски, а люди начали громко кричать. Я помню лицо молодой матери, сначала растерянное, а потом охваченное ужасом. Люди на улице бросили свои дела и уставились на меня, а я видела лишь маленького ребенка, которому угрожала опасность. Подо мной был жесткий асфальт. В висках у меня стучало. Ребенок вдруг поднял на меня взгляд, и на его лице появилась улыбка. Расставив руки, я пыталась побыстрее схватить малыша. Все происходило, как при замедленной съемке. Время словно зазевалось, а я этим воспользовалась, вылетев на трассу, как скоростная торпеда. Я помню тепло тела мальчика и решетку на радиаторе фургона, которая слегка коснулась моей ноги, когда я подхватила малыша и бросилась прочь с дороги. Фургон продолжил свое движение вдоль Первой авеню, словно его водитель так и не заметил, что под колесами его автомобиля только что едва не случилась трагедия. Все мое тело было напряжено, а зубы стучали от страха, но я расслабилась, когда услышала, как мальчик заплакал и увидела, что его глаза наполнились ужасом. Его мать бросилась к нам и выхватила своего ребенка, с рыданиями уткнувшись в его курточку. Слезы мальчика сменились громким воем, как будто какие-то инстинкты подсказали ему, что он избежал большой беды. Люди, окружившие меня, смотрели с тревогой и сочувствием. Их волновало, все ли со мной в порядке. Я твердо ответила: «Да».
Вы подумали, что я отличилась. Я сделала доброе дело. Все обернулось самым лучшим образом. И я не могу с вами не согласиться. Любой человек с хорошей реакцией и добрым сердцем поступил на моем месте так же. Не очень-то великое событие. Но маленькие фрагменты складываются в большую картину с изображением Нью-Йорка. На углу Первой авеню и Одиннадцатой улицы оказался репортер «Нью-Йорк Пост». Он направлялся с какого-то задания редакции к пиццерии «Пять роз», но, конечно, в половине девятого утра она была еще закрыта. Тогда он зашел в ближайшую булочную выпить кофе. Однако потом ему стало не до этого, потому что он поспешил достать камеру. Ему удалось снять все происходящее на пленку.
Глава третья
Это была неделя новостей. Я не могу не согласиться с тем, что мое появление на экране после публикации в «Пост» производило впечатление. Так или иначе, но я получила свои пятнадцать минут славы. Что я могу сказать? Я решила этим воспользоваться. Я не отношусь к числу застенчивых людей, поэтому с удовольствием давала интервью для таких программ, как «Добрый день, Нью-Йорк», «Сегодня» и разных изданий, того же «Пост» и «Дейли Ньюс». Мой телефон звонил без перерыва. Мне это не могло не нравиться. Даже на моих родителей попал отблеск моей славы: их пригласили для интервью в «Рекорд Нью-Джерси». И они тоже не страдали застенчивостью.
К пятнице моя фотография красовалась уже во всех газетах, а прохожие узнавали меня на улице, потому что видели меня по телевизору. Я прославилась не только в масштабах города, я стала известна всей стране, потому что о спасенном в понедельник утром малыше рассказали по CNN. Люди на улицах останавливали меня, чтобы пожать мне руку. Город Нью-Йорк может показаться местом вселенского одиночества и холода, но если тебя объявили «почетным гражданином дня», все меняется на глазах. Я думаю, что как только в большом городе происходит что-то подобное тому, что случилось со мной, люди начинают понимать, что они не в каменных джунглях.
— Я до сих пор не могу поверить, Рид, — проговорил Зак, когда мы с ним сидели в кафе «НоХо Стар». Обрывки сотен разговоров поднимались над толпой и затихали под потолком. В воздухе витал аромат восточной кухни, смешиваясь с запахом горячего хлеба, лежащего на нашем столе. Я посмотрела на своего друга, лучшего из лучших. Он всегда был искренним, и за это я испытывала к нему неизменную благодарность.
