Директор вдруг встал, выпрямился, чтобы вытащить из кармана брюк связку ключей, а потом повернулся, сделал пару шагов и открыл одну из коричневых, полированных створок сплошного шкафа на противоположной от окон стене. В руках у него появилась довольно большая картонная коробка. Вернувшись за стол, Горелов аккуратно поднял крышку, пошуршал полиэтиленом и выложил на стол странную конструкцию.
Три бронзовых диска с прорезями, надетые на довольно длинную, сантиметров в двадцать, ось, перемежались какими-то шестеренками – это все, что смог разглядеть Климов, не прикасаясь к артефакту. Старик Горелов тем временем вытащил из коробки еще кое-что.
– Вот это, – сказал он, – верхняя часть механического вычислительного устройства, принцип работы которого я понять так и не смог, сколько ни бился.
На свободный хвостовик оси, возвышающийся над дисками на пять-шесть сантиметров, Горелов уверенно надел нечто вроде медного крестика, на оконечностях которого находились миниатюрные серебряные чашечки с прорезями понизу.
– В определенных случаях, при совмещении прорезей на дисках, чашки должны оказаться над магнитами, вот они, – палец Горелова указал на нижний, сплошной, диск устройства, где Климов действительно разглядел восемь черных «таблеток». – И насчет возраста – никакая это, конечно же, не Греция, что там. Это мне тогда с перепугу показалось, а вот потом, когда стал чистить… От силы сто лет этой вещи. А надписи видите? Видите? Полюбуйтесь.
Ян осторожно взял в руки бронзовый прибор, заглянул в щели между дисками.
– Здесь явно не хватает некоторых шестеренок, – сказал он. – Видите, на нижней части второго диска зубцы? Вся эта конструкция должна была вращаться очень легко, но вот как она работала, понять мы уже явно не сможем. И что касается надписей… Вы знаете, Аркадий Михайлович, письмена действительно напоминают санскрит, но это не он, могу утверждать с точностью. Да уж, загадка! И все это время вы хранили у себя такой уникальный артефакт? Никому его не показывая?
– А кому я мог его показать? – резко вскинулся Горелов. – Отвезти это в Москву, чтобы меня высмеяли академики, всю жизнь писавшие научные работы про революционную деятельность товарища Котовского или, прости господи, Щорса? Боюсь, вы слабо знакомы с нашей официальной наукой, дорогой Ян! О, уверяю вас, я хорошо знаю, что они мне скажут, – в лучшем случае заявят, что я привез поделку какого-то провинциального Кулибина, выдаваемую за древность. Да и к тому же, – директор вдруг встал, обогнул стол и подошел к окну, – древностью тут и не пахнет. Это изделие пролежало в песке несколько десятилетий. Я нашел Мирзоева, и он показал мне то место, где наткнулся на эту вещь. Там, под давно сгнившей купальней, на которой когда-то стирали белье, я раскопал верхнюю часть, с чашечками. Сперва, правда, подумал, что она не имеет отношения к дисковому механизму, но скоро сообразил. Здесь, видите ли, не просто ось по диаметру совпадает с отверстием – там прорезь для фиксации, так что сомнений быть не может.
– В процессе чистки вы, конечно же, разбирали эту вещь? – произнес Климов, все еще разглядывая надписи, вырезанные в бронзе.
– Разумеется, – качнул головой старик. – Не волнуйтесь, я был очень осторожен. Я умею работать со стариной. И с древней бронзой дело я имел: еще студентом, как положено, ездил в экспедиции, а в мое время на Урале много чего копали. Да и к тому же смотрите, – он подошел к Яну, нагнулся над его плечом и потянул вверх сперва крестик с чашечками, потом оба вращающихся диска и шестеренки, находившиеся между ними. – Как видите, это устройство разбирается очень легко. Вот что касается шестеренчатой передачи… Я сразу, тогда еще, понял, что там чего-то не хватает. Верхняя часть, фиксируемая на хвостовике оси, который имеет шпенек под средним диском, – вот, видите? – задавала определенное положение окон. Для наблюдателя открывались те или иные надписи либо на среднем диске, либо на нижнем.
– Это мне ясно, – подхватил Ян, – но как, объясните мне, под воздействием каких сил серебряные чашечки занимали то или иное положение над магнитами?
– Вот! – Горелов торжествующе поднял палец. – Вот в этом и весь вопрос! Эта штука – нечто вроде логарифмической линейки, но вот что на ней считали?.. Мм, сколько лет я ломал над ним голову, сколько перебрал вариантов! Нет, не понять. Для чего эти тонкие прорези на дне чашечек? Для красоты? Ой, вряд ли. Единственное, что мне пришло однажды в голову – в чашечки насыпали какие-то порошки, имеющие некие, непонятные для нас свойства. Но магниты при этом их тянули… это безусловно. То есть в определенных условиях верхняя часть оси поворачивалась, поворачивая за собой диски, и в окнах появлялась та или иная комбинация символов.
– Мне это напоминает штурманскую линейку… – задумчиво проговорил Ян, опустив прибор на стол. – Там все в десятки раз сложнее, конечно, и никаких чашечек нет, но все же. Да, я согласен, что это какой-то алхимический калькулятор.
С этими словами он снова разлил коньяк, молча поднял рюмку. Горелов кивнул, с живостью вернулся в кресло.
– Я сразу понял, что вы – человек адекватный, – признался он.
– Все эти годы вы никому не показывали свою находку? – перебил его Климов.
– Показывал, – сморщился старик. – Одному другу, историку из Перми.
– И что?
– Результат был ожидаемый. Символы, по его мнению, масонские, а сама эта штука – не более чем сувенир конца XIX века. В Санкт-Петербурге якобы такими вещами баловались всякие мистики и прочие хироманты, тогда это все было в большой моде. Столоверчение, души мертвых и прочая ахинея.
– Понятно… Ну, я вам скажу так: масонами я занимался и оккультистами тоже приходилось. Ничего похожего на масонскую или оккультную символику я здесь не вижу. Я мог бы подумать, что эта штука – действительно какая-то поделка, игрушка непонятно для чего, но после того что вы мне рассказали… Н-нет, Аркадий Михайлович. Похоже, перед нами очередной «необъяснимый артефакт», из разряда тех, от которых отмахивается современная наука. Я понимаю, почему вы никому не показывали эту штуку… Над вами действительно стали бы смеяться – и не потому что они там все косные дураки, а потому что так безопаснее. Карьера, статьи, оклады. Плавали, знаем.
Горелов согласно покачал головой. На лице его возникла грустная улыбка, Ян хорошо понимал, чем она вызвана. В отличие от него Горелов когда-то надеялся на настоящую научную карьеру, однако судьба загнала его в крохотный, никому по большому счету не нужный провинциальный музей, где он и застрял на всю жизнь.
– Есть кое-что еще, – негромко сказал он.
– Да? – вытаращился Ян.
– Именно.
Повернувшись, директор воткнул ключ в прорезь на полированной дверце почти в самом углу у себя за спиной. Что-то звякнуло, Горелов нагнулся, и Ян понял, что в шкафу скрыт небольшой сейф. Ничего удивительного в этом не было – в конце концов, где-то надо хранить печати, документы, может, даже наличку, если бухгалтер заболеет. В таком музее на нормальный штат сотрудников никогда не было средств, обходились по минимуму.
