– Зелеными, зелеными. На свету хорошо видно будет: если присмотреться, конечно.
Глава 4
До улицы Бабушкина добрались быстро. После бутербродов Климов повеселел, а главное, Юра Асламов знал район как собственную ладонь, так что шли они закоулками, а однажды даже пробирались через давно заброшенный детский садик с поваленным забором. Ян пытался балагурить насчет «улицы Дедушкина», но старлей смеяться и не подумал: по мере приближения к цели на лице у него все яснее проявлялась какая-то тревога.
– Ты не бойся, – сказал ему Ян. – Днем мы их не встретим, это точно.
Асламов вскинул брови, посмотрел удивленно.
– Да я не из-за того, – ответил он. – Просто не по себе как-то.
– Ну, мне тоже, – признался Климов. – Неизвестность, знаешь ли, хуже всего. Но мне очень хочется посмотреть, куда они лазали. Если удастся хоть как-то прикинуть, что они тут у нас ищут, жить будет намного проще.
– Раньше они, по крайней мере, не убивали никого, – пробормотал Юра.
– Так раньше в них и не стреляли. А у Борисенко, видишь, волына под рукой оказалась. Да и бухал он, насколько я понимаю. Услышал шум, полез на чердак, а там – здрасте! Другой бы в обморок – ну так то ж другой…
– Н-да, – кивнул Асламов. – Я тоже так подумал. Борисенко не из пугливых был. Участковый прошлый с ним намаялся. И закрыть его пытался, и… А! – Юра махнул рукой. – Ну вот, Ян Антоныч, вот она, улица Бабушкина. Нам вниз теперь, к речке.
– Три дома, говоришь?.. – в задумчивости уточнил Климов.
Посреди проезжей части уже разъездили неглубокую, но все же колею, так что можно было идти, а не ковылять по тропке вдоль забора. Асланов сделал приглашающий жест и пошел в сторону Граи. Насколько мог понять Ян, Железный мост остался слева, то ли в двух, то ли в трех кварталах. Жили тут небогато, дощатые заборы местами покосились, возле калиток снег чистили как попало, но из труб одноэтажных домишек поднимался дымок, из приоткрытых форточек нет-нет да и слышался звон посуды.
– Тут старики в основном остались, – заговорил лейтенант, поворачиваясь к Яну. – Молодежи мало, а та, что есть, так думает, куда б уехать. В городе с работой плохо. Говорят, Трубный восстановят, но что-то я уже не верю, если честно.
Ян молча покивал в ответ. Проходя мимо шиферного забора с железной калиткой, Асланов замедлил шаг, прислушался. Климов поднял голову – видно, там, в довольно приличном доме из белого кирпича, жила та самая Алена, прощаясь с которой Юра и увидел «чертей». Яна, впрочем, эти дела не волновали, он смотрел на правый угол, за которым белели снегом ветки кленов, что росли из овражка на берегу Граи.
– Там? – спросил наконец он, показывая рукой.
– Ну да, – Асламов остановился. – А убегали они во-он туда вот, вдоль берега. Там я за ними еще мог бежать, ну, вдоль забора, понятно, по кустам. А потом они мост миновали, через свалку, и все, считай. Уже их совсем не видно стало. Да и темно, сами понимаете, хоть глаз выколи. За мостом ни одного фонаря целого не осталось! И не живет там никто.
– Ясное дело… Откуда начнем?
– Смотрите сами, Ян Антоныч. Ближайший дом весь почти разобран, там вроде как дочка покойного хозяина на Депо гараж строила и вывезла много. За ним два дома… ну, как сказать: не жилые, но стоят целые. Летом еще и стекла не побили, а с тех пор я туда не заглядывал, нужды не было.
– Ну, глянем, что там где осталось. Забора между участками нет уже, наверное?
– Его по факту и не было, так, штакетник гнилой.
Ворота ближнего дома дочура старика забрала вместе с калиткой, и в дыре уже выросли кусты. Где сирень, а где и нечто колючее, шиповник, что ли? Так что Ян продирался вслед за лейтенантом с большой осторожностью, боясь за рукава куртки. От дома там действительно мало что осталось, кроме печки, битого кирпича и нескольких оконных рам, торчащих из-под снега. Климов покачал головой, вздохнул и потопал через нетронутые сугробы налево, туда, где за старым садиком темнели соседские стены. Вездесущие кусты, да еще и молодые клены превратили участок в подлинные джунгли. Ян не без труда дошел до веранды небольшого домика с шиферной крышей, глянул на серое от грязи стекло. Что тут разглядишь?
– Слушайте, а тут ходили, – тревожно произнес Асламов за спиной.
– Что? – Ян резко обернулся. – Где?
– Да вот, смотрите, от калитки. Следы занесло уже, но видно, видно еще! И ветка сломана.
Пригнувшись, Ян всмотрелся в неровную цепочку присыпанных снегом ямок, что вела от калитки к входной двери. Кто-то – то ли подросток, то ли женщина – продирался через ветки, обходил самые густые кусты; след был глубокий, нога проваливалась в мягкий снежок.
– А может, эти?.. – почти шепотом проговорил Асламов. – Я их ноги не разглядел, если честно. Двигались они странно, говорю ж – коленями назад, а что там, как у них стопа устроена, так хрен его знает.
– Согласен, – кивнул Ян. – Но думается мне, что это все-таки человек. А ну давай дверь подергай. Вдоль дома следов больше нет. Может, разве что дальше, а мы из-за кустов не видим?
Старлей нахмурился, покрутил головой.
– Обратных следов я не вижу, Ян Антоныч. Ох, что-то мне не нравится это все…
Он сплюнул, в два шага подошел к облезлой деревянной двери и дернул ручку. Раздался противный сухой скрип: дверь была не заперта, и Юра аж подался назад от неожиданности.
– Ох-х ты, черт побери!.. Стойте, Ян Антоныч, я первый пойду.
Из-под куртки Асламов достал лоснящийся ПМ, сбросил предохранитель, но патрон досылать не стал. Это Яну не понравилось: не видал пацан серьезных дел, но говорить он ничего не стал, только приблизился к самой двери и остановился. Юра тем временем аккуратно скользнул в темноту.
– Осторожно там! – крикнул ему в спину Климов и почему-то закашлялся. – Если увидишь что-то непонятное, беги сразу! Ясно? Беги!
– Да понял я, понял… – глуховато отозвался лейтенант.
Ян не мог знать, сколько в этом домишке комнат, но, судя по его размерам, вряд ли больше двух, да и не давали тогда строить что-то крупнее, разве что если детей много… Через почернелые от грязи окна веранды разглядеть нельзя было ничего, только какие-то очертания шкафа и вроде бы холодильника рядом с ним. Климов открыл дверь полностью, вдохнул холодную затхлость нежилого дома и вдруг отчетливо ощутил характерный запашок горелого дерева.
– Юра! – крикнул он. – Там что, костер палили?
Асламов не ответил. Послышались быстрые шаги, и старлей вынырнул на свет, на ходу пряча «Макаров» во внутренний карман куртки. Грудь его ходила ходуном, лицо было до того бледным, что казалось каким-то неживым.
– Там труп, Ян Антоныч. Ребенок, по-моему.
– Ребенок?!
– Черт поймешь, Ян Антоныч. Может, подросток. В кухне. Дня три как умер… Это его следы, я так думаю.
