– Да я, если честно, так и подумал, – заговорил Асламов, понизив голос. – Борисенко, хрен старый, на самом-то деле по своим глюкам стрелял. Залез на чердак – там эти резвятся. Ну, крышу у него свернуло окончательно… А что касается всего остального, петли этой вашей – так не дай бог. Город на ушах с этим Трубным, и я так чувствую, скоро веселые деньки вернутся. Знаете, вот Вадим Сергеич в свое время бандюков вывел, душу на это положил, сам иногда под пули лез, а теперь, получается, опять? Опять город делить начнут, да не наши, а еще и залетные? Представляете, что он сейчас чувствует?
Оперуполномоченный допил чай, вздохнул и глянул на часы. На лице у него появилось страдальческое выражение.
– Я пока пойду, Ян Антонович, – сказал он. – Бумаг у меня – убейте лучше! Как вдруг что, вы меня набирайте сразу же, в любое время суток, хорошо?
– И ты не молчи, – Климов тяжело поднялся со стула. – А я пока подумаю кой о чем. И о Сыроеде твоем тоже. Что-то взволновал он тебя, так?
– Да так, так, только вот чем, я как-то и сам понять не могу.
– Ну думай и ты, значит.
После ухода Юры Климов спрятал к чертям коньяк, налил себе вторую чашку чая и отрезал немного докторской. Батон был свежий, вологодское масло оказалось вполне ничего, так что обед вышел весьма приятственным. За окнами уже темнело. Ян открыл форточку, потянул носом: около ноля, совсем скоро к ночи приморозит. Но снегов не будет, долго еще не будет, неделю, а может, и больше. Здешнюю погоду он теперь чувствовал, как раньше, в годы службы – никакие прогнозы можно не слушать. Взяв сигарету, Ян накинул на плечи куртку и вышел из дома.
Ветер почти не ощущался. Щелкнув зажигалкой, Ян с наслаждением выпустил в небо первую струйку дыма, прикрыл глаза.
«Кем он был, этот Мирзоев, – спросил он себя, – контуженным стариком, который тащил в дом всякий лом и хлам, или же кем-то совсем другим? Прикрытие у него идеальное, лучше и не придумать! Герой-железнодорожник, спас вагон снарядов, справка из психдиспансера… Ха! Да с таким прикрытием можно творить что хочешь. Никому, ни милиции, ни чекистам, ни даже бабкам на лавочке, и в голову не придет, что тихий псих может оказаться немного не тем, кем они его видят. Ни-ко-му!..»
И весьма возможно, что в сейфе, украденном из его дома следователем Сыроедом, хранилось кое-что поважнее золотишка. Знал ли об этом вор? После смерти Мирзоева Сыроед быстренько уволился и куда-то умотал. В Питер? А может, и не в Питер, кто знает?
Если инвалид действительно имел какое-то отношение к той, андроповских времен истории с перевалкой колымского золота через военный завод, ниточки от нее могли тянуться далеко и долго. Чекисты не смогли найти людей, которые привозили золото в Заграйск, а ведь они работать умели – когда надо, из-под земли достать могли. А тут не нашли. Да ну?! Переправка золота через режимное предприятие! Это ж кому скандал, а кому – карьера. Звездочки на погоны, длительные командировки в жаркие страны. Перспективы, мать их, аж дух захватывает!
И все это в Заграйске, в городке, торчащем поверх Пермского узла, в котором происходит нечто пугающее и непонятное…
Мысли разбегались во все стороны, никак не желая собираться в кучку. У Яна так иногда бывало: вроде бы вот материал, садись, пиши статью – а все никак. Нет цельной картины, хоть мама кричи. Факты, лица, события… Чехарда.
Мороз стал ощутим. Ян смял в пальцах давно догоревший, холодный уже окурок и дернул дверь. Надо было разобраться как следует с продуктами да пожарить наконец картошку: три дня мечтал.
Около восьми телефон зазвонил снова. Ян подскочил, едва не опрокинув со стола сковородку – ему отчего-то показалось, что это Таня, – но звонил снова Асламов.
– Ян Антонович, я тут разузнал кое-что. Случайно так… Встретил одного старого знакомого, он тут на Верхней про всех все знает, ну он Сергеева помянул, который исчез, вы ж помните, да? Слово за слово, так вот… Дед Сергеева работал на воензаводе технологом и в восемьдесят третьем отравился как-то. Подробностей никто не знает, хоронили как обычно, вроде несчастный случай. Понимаете? Понимаете, к чему я? Восемьдесят третий, Ян Антонович, как раз то самое дело, и уже слыхал я про то, что на кого-то там хотели все свалить, а он… Ну, вы помните!
– Помню, – глухо ответил Климов. – Помню я, Юра, помню. Да, что-то странные у нас начинаются совпадения.
– Совсем странные! Я не я буду, если все это не связано как-то… Одно с другим, понимаете? Ну, я звонить буду, как еще что-то выясню.
Ян глянул на часы. Идти в гости к Невинскому было уже поздновато, да и о чем с ним сейчас говорить? Тот самый случай, когда лучше не спешить, подумать как следует.
Если, конечно, опять не случится чего-нибудь необычного – снегопада, к примеру.
* * *
Но утро началось с тумана. Туман не просто скрыл низкое серое небо, он замотал в свою вязкую плоть все вокруг, лишив мир даже того слабого света, что могла дать зима. Ян проснулся в девять, ощущая, как болят ступни. Поворочался, встал, отдернул в сторону штору и протер в удивлении глаза. За окнами стоял сумрак, глухой и безнадежный.
Ян видел эти туманы. Они тянулись с юга, поднимались по петляющей ленте речки Граи и затопляли город, разливались меж низеньких кварталов, сжирали деревья в скверах. Такое случалось редко, раз в три-четыре года: поглотив зиму, туман стоял несколько дней, а потом обычно превращался в занудный то ли снег, то ли дождь.
Сейчас Яну вдруг причудилось, что где-то там, за границей этого недвижного бесцветья, ждет своего часа угроза, пусть и размытая влагой, но оттого не менее реальная. Его передернуло; в ванной комнате Ян разжег колонку и долго подбривал контуры бороды, добиваясь чуть ли не идеальной линии. Взгляд в зеркало вызвал облегченную улыбку – да черт с ним, с этим туманом. Пара дней, не больше.
Он поставил на плиту чайник, соорудил два бутерброда с докторской и включил телевизор. На экране суетилась веселая домохозяйка с каким-то стиральным порошком. Ян сел, покрутил в пальцах сигаретную пачку, потом взял мобильник, забытый вчера на кухонном столе.
Индикатор показал два пропущенных вызова, причем последний – три минуты назад. Татьяна. Ч-черт, как неудобно! Просто так она утром звонить не станет, не тот человек, нет в ней этой сопливости с «заиньками» да «солнышками». Ян поспешно нажал кнопку.
– Привет… Извини, я там брился долго, не слышал просто. У тебя случилось что-то?
– Машина у меня поломалась! Завтра ребята приедут, на ремонт потянут, а мне сегодня товар на базе забрать надо, там ждать не будут. Я подумала, а вдруг ты придумаешь что-нибудь? Мне прямо вот сейчас и нанять некого, все в разгоне. Хоть на дорогу выходи, грузовик какой-нибудь лови.
– А что тут придумать? В мой «Транзит» влезет?
– За два раза войдет. Родненький, ты только встал, что ли? Позавтракать успел? Я сейчас такси найду, подскочу к тебе, и поедем, хорошо? Я уж думала, не поможет никто, все, как нарочно, заняты.
