Саския пожала плечами.
– Как чужеземка. Бледная и слабая.
Хафса Азейна потянулась мыслью к Курраану. Кот дремал в залитом солнцем углу кухонного двора.
Можешь ли ты встретить меня в атриуме?
Какая-то опасность?
Как всегда.
Уже иду.
Хафса вышла из своих комнат, и Саския последовала за ней своей самоуверенной походкой воительницы. Она открыто смотрела на драйиксовскую стражу, и, проходя мимо, мужчины провожали ее глазами. Хафса Азейна мрачно улыбнулась. Ей следовало раньше придумать эту уловку. Рядом с этой яркой девицей она превратится в невидимку.
Атриум королевы располагался в нижнем этаже башни и когда-то был любимым местом Хафсы Азейны. Он представлял собой очень женственный, очень дамский укромный уголок с высокими арками и рамами из прозрачного стекла, сконструированными с таким рассчетом, чтобы они пропускали солнечные лучи и воздух из отличавшегося обилием зелени и ярких цветов сада, дорожки которого были посыпаны розовой каменной крошкой. В самом центре весело пенился и журчал бассейн королевы, полный каменных черепах, причудливых рыб, птиц и фантастических зверей. Хафса Азейна узнала золотого кирина, выглядывавшего из гигантского мха. Она вспомнила тот день, когда Вивернус подарил его ей, и как она его поцеловала…
В центре бассейна, на гигантском листе лилии лежала скульптура Дракона Земли Сайани, изображенного в человеческом обличье. Сделана она была так искусно, что голубоватая алебастровая кожа светилась нежностью и теплотой. Казалось, что эта фигура может в любой момент проснуться с улыбкой на устах. Монеты из золота и серебра, драгоценные камни и украшения, жемчуга всех видов и даже кусочки олова усеивали лист кувшинки и блестели в воде вокруг спящей статуи. Это было настоящее драконье логово с мечтами о богатстве, здоровье и удаче. И, конечно, с пожеланиями потомства.
Как опрометчиво с нашей стороны поверять все свои надежды дракону, – подумала Хафса Азейна.
В атриуме королевы некогда кипела жизнь, словно в улье, полном медоносных пчел. Теперь все служанки королевы исчезли, а с ними исчезли и дети, а также толпы посетителей. Несколько садовников копались в земле. Приземистая женщина в халате главного садовника отчитывала драйиксовских стражников, опускавших корни молодого дерева в лунку. Она была похожа на ворона, обвиняющего драконов в высокомерии.
Теперь здесь царила тишина, но, несмотря на тепло и обещание сагаани и юности поздней весны, представлявшей саму сущность молодой красоты, тишина казалась пугающей разновидностью молчания, которая царит в больничном лазарете или накануне смертной казни, или за несколько часов до урагана.
Возле бассейна на скамье из белого камня сидела молодая женщина. Она была с головы до ног закутана в платье, сшитое в западном стиле и скрывавшее женские формы, оставляя при этом простор воображению. Ее блестящие волосы были убраны под сетку из паучьего шелка и драгоценных камней, ограненных в форме крошечных красных розочек, так похожих на настоящие, что в утреннем свете на миниатюрных листьях поблескивали капельки росы. Лицо женщины лучилось здоровьем, темные глаза горели хитростью, а на подушечках пальцев и ступнях босых ног блестела золотая пыль. Она представляла собой верх изящества и была похожа на куклу. Ее гладкое лицо, открытое солнцу, казалось таким же искусственным, как и маски ее брата.
Хафса Азейна остановилась возле женщины и услышала за спиной тихое дыхание Саскии.
– Маттейра.
Посетительница склонила голову.
– Доброе утро.
– Оно и вправду доброе, не так ли? – Очаровательная молодая женщина с утонченной грацией поднялась, вытянув руки вперед, и Хафсе Азейне не оставалось ничего иного, кроме как их пожать. Эти руки оказались неожиданно сильными, теплыми и мозолистыми.
– Я так давно не бывала в атриуме – чуть ли не с тех пор, как мама… Вижу, садовники хорошо заботятся о ее розах.
– Должна сказать, что и Атуалон неплохо заботится о своих розах, – заметила Хафса Азейна, когда Маттейра склонилась, чтобы по обычаю речного народа поцеловать кончики ее пальцев. – Ты и в детстве была прелестна, а теперь превратилась в очаровательную женщину – просто невиданную красотку. В молодости Башаба была моей хорошей подругой. Она бы гордилась тобой.
– Мне об этом говорили. Ох, Зейна, ну и соскучились же мы по тебе! Ты должна пообещать, что никогда, никогда больше не исчезнешь. Без тебя в Атуалоне так грустно. Только посмотри на себя… Ты одета как варварская королева-воительница, твоя кожа в пятнах, как у кошки. А твои волосы, твои прекрасные волосы! Ка Ату пришел в бешенство, увидев их?
– Ка Ату едва ли станет жаловаться на мою шевелюру, ведь он начисто лишился собственной. – Невольная улыбка приподняла краешек ее рта.
Маттейра действительно была красивым, чудесным ребенком…
– Я слышала, что теперь у тебя есть собственная шутовская труппа?
Посетительница махнула рукой.
– О да. Они нуждались в патронессе, а я нуждалась в чем-нибудь таком, на что можно было бы истратить денежки брата, которые я расходую в основном на одежду. Кстати, об одежде… Нам следует найти тебе хорошего портного. Ох, Зейна. Ох! – Глаза Маттейры расширились и округлились. – Охххх, он – красавец. Это твой? Я слышала, что варвары держат больших кошек в качестве домашних любимцев, но… Ах, Зейна! Не опасен ли он?
Домашних любимцев? – Курраан фыркнул, подходя и останавливаясь рядом с повелительницей снов.
– Не опасен? – рассмеялась Хафса. – Ну разумеется, он опасен. И его нельзя назвать домашним любимцем, Маттейра, тебе следует быть с ним осторожнее. Курраан в первую очередь – предводитель вашаев. Курраан, любимый мой, прости этого высоколобого детеныша. А если решишь прикончить ее за дерзость, прошу, пусть смерть ее будет чиста.
– Чистая смерть – это лучшее, что многие пожелали бы дочери Серпентуса.
Слова повисли между ними в воздухе, словно новоявленный злобный призрак.
– Так вот зачем ты сюда пришла, Маттейра? Тебе и твоему брату гарантировали жизнь. И, уж конечно, мое возвращение ничего не изменит. Разве что вы с Матту внезапно превратитесь в эховитов и пожелаете отобрать отцовский престол.
– Только не я, – с серьезным видом ответила Маттейра. А вот и женщина, которая скрывалась за маской. – И не Матту.
– В таком случае ты не представляешь угрозы ни для меня, ни для моих близких. Верно?
– Угрозы… нет. Выход – возможно. Я знаю, что у тебя нет ни малейшего желания оставаться в Атуалоне. Здесь не место ни тебе, ни твоей дочери.
Твоя кровь другого цвета, – так выразился Дару. Когда Маттейра начала рыться в сумочке, висевшей у нее на бедре, в затылке у Хафсы Азейны начало покалывать. Прошло много лет с тех пор, как она в последний раз недооценила своего врага.
– Не шевели руками! – прохрипела повелительница снов.
