Наконец женщина обернулась к нему и щелкнула пальцами.
– Эй ты, – сказала она, – вставай.
Джиан хотел подчиниться, попытался, но не смог. И с чего он взял, что сможет убить их и сбежать? Его силы подходили к концу вместе с сопротивлением.
– Не могу. – Его голос хрипел, по щекам снова заструились слезы.
Женщина посмотрела на него, и на секунду в ее лице отразилась жалость. Но потом она бросила взгляд на лашая, поджала губы и пожала плечами, прежде чем потянуться к одному из свертков покрупнее. Проходя через комнату, она развернула сверток, положила на лавку рядом с Джианом и заставила мальчика подняться. Комната опасно зашаталась.
– Вставай, – снова приказала Джиану женщина, и он понял, что действительно может стоять, пусть и с огромным трудом.
Она одела его, точно он был маленьким ребенком или трупом, который готовили к похоронам. Снова желтый шелк – Джиан почувствовал, как начинает ненавидеть его, – длинная рубашка тонкой работы, но простая и без узоров, спускавшаяся ниже колен. Черные шелковые штаны свободного покроя, собранные у лодыжек, и высокие сапоги из прессованной замши с завернутыми кверху носками и кожаными подошвами. Сверху на него набросили короткий халат из прозрачного серого шелка-сырца и повязали широкий пояс, закрепив его сзади.
Закончив, женщина встала напротив Джиана, поправляя пояс и слои одежды. Мальчик бросил взгляд на лашая. Серый слуга выглядел совершенно безучастным. Но Джиан на всякий случай все же старался говорить как можно тише.
– Что это такое? Что происходит?
Женщина не посмела встретиться с ним взглядом.
– Вы не знаете? – Он схватил ее за руку. – Прошу, скажите мне! Пожалуйста!
Она стряхнула с себя его руку и бросила на него взгляд, в равной степени исполненный злости, страха и чувства вины.
– Не могу.
– Прошу вас!
– Не могу.
Женщина положила руку ему на грудь и слегка толкнула. Джиан пошатнулся и то ли присел, то ли упал на низкую лавку.
Женщина повернулась к лашаю и низко поклонилась.
– Он готов. Я прикажу, чтобы остальное доставили в Желтый дворец.
Едва дождавшись, когда слуга кивнет, она выбежала в ту же дверь, из которой пришла.
Лашай с издевкой посмотрел на Джиана. Когда слуга повернулся, собираясь уходить, мальчик поднялся на ноги и пошел за ним, чувствуя полное поражение.
Ксенпей уже поджидала их.
– Оставь нас, – сказала она лашаю.
Слуга поклонился и вышел не оглядываясь. Ксенпей повернулась к Джиану и улыбнулась.
– Дай-ка мне на тебя взглянуть. Бодрый и на ногах, как ни в чем не бывало. Ах, это твое. – Она сунула руку в карман своего халата, вытащила сделанные из нефрита, янтаря и жемчуга ожерелья Джиана и надела их ему на шею. Все происходящее казалось сном. – Давай, пройдись вместе со мной. Это поможет быстрее вывести тцай-дзи из твоей крови.
По телу Джиана пробежала дрожь, и он решил, что его ноги сейчас подломятся. Ксенпей положила ладонь ему на плечо, унимая судороги, а потом взяла за руку и увела.
Рыночная площадь была усеяна стоявшими на коленях слугами: каждый, держа по ведру со щеткой и лопаткой, смывал следы прошедшего дня. Джиану в голову пришла новая мысль: на эту площадь, которая ежегодно становилась местом чудовищной бойни, они с матерью часто приезжали отведать привезенного с гор медового льда и посмотреть на выступления шутов. Ему следовало бы об этом знать. Каким-то образом он должен был обо всем догадаться. В следующем году в том самом месте, где он упал, люди будут смеяться и строить глазки, делать ставки на домашнюю скотину и глядеть на жонглеров…
– Разве сегодня не чудесный день? – Глаза Ксенпей сияли, и ее украшенная каменьями улыбка была ослепительной. – Пойдем-пойдем, я хочу, чтобы ты кое-что увидел.
Они вместе пересекли площадь и шагнули в распахнутые ворота, оставленные без присмотра и ведущие в квартал Принцев Кханбула. На западе все еще поднимался черный дым, но Ксенпей взяла Джиана под руку и указала на восток, туда, где вздымались желтые, белые и черные башенки дворцов дейченов. За ними мальчик мог разглядеть лишь стены Запретного Города и золотой купол Тайджен Дао, Дворца Последнего Восхода.
– Видишь эту тропу?
Это была скорее дорога, а не тропинка, выложенная булыжником, ухоженная и достаточно широкая, чтобы рядом могли проехать пять повозок. Джиан кивнул.
– Ей пять тысяч лет, – сказала ему Ксенпей. – Пять тысяч лет назад наш первый император повелел положить те самые камни, по которым в один прекрасный день немногие избранные могли бы прийти ко дворцу. Выучить мудрость дейченов, пройти по дорогам дня и ночи, роз и лунного света, пересечь дворы души и зажечь в них огонь, – она коснулась сердца причудливым жестом, – и принести больше славы его сиянию. Пока что ты не можешь понять, о чем я тебе говорю, но когда-нибудь все изменится. Я хочу сказать тебе, дейчен Джиан, что пять тысяч лет назад император вымостил эту тропу для тебя.
Ее улыбка была обращена куда-то вглубь.
– Это не предсказание. Может быть, я ошибаюсь и ты умрешь прежде, чем сядет солнце. В любом случае, я буду здесь. Ох, только не смотри на меня так. Тебе следует меня поблагодарить – в конце концов, ты-то еще жив. Пойдем, нам нельзя опаздывать.
Ксенпей пошла вперед, и Джиан последовал за ней, хотя у него все еще кружилась голова и изредка накатывали спазмы боли, заставлявшие его ахать от слабости. Ксенпей подталкивала его вперед. Туманившие разум тени начали отступать, но лишь затем, чтобы им на смену пришла ослепляющая боль. Подойдя к месту, где встречались две дорожки, и свернув к центру города, Ксенпей повелела Джиану сесть и сама умостилась рядом.
Долго ждать им не пришлось. Вдали поднялась пыль, и совсем скоро Джиан уже мог различить движущиеся к ним тени. Тихий шорох перерос в оглушительную какофонию постукивающих о камень деревянных колес. Джиан решил, что за ним приехала одна из повозок, и попытался встать и убежать. Ксенпей шлепнула его ладонью по руке.
– Глупый мальчишка, – зашипела она. – А ну сядь.
И он сел и начал ждать, и вскоре увидел, что на этих тележках не было трупов. Они оказались меньше и изящнее, светились на солнце белым и золотым. Грациозные белые лошади шли быстрым шагом, ступая мягко и высоко поднимая ноги. В каждой тележке сидело по два десятка, а может и больше, девушек – одного с Джианом возраста, одетых в желтые и белые шелка. Большинство из них спали или лежали в бессознательном состоянии, а немногие, сидевшие прямо, жались друг к дружке, плакали или безучастно смотрели в пустоту. Джиан поднял голову и начал вглядываться в их лица, и, пока тележки, замедлив ход, проезжали мимо него, он понял, что в этих лицах отражалась боль.
– Кто… – начал было он.
– Молчать! Смотри. Смотри!
Ксенпей ущипнула его за руку. И он начал смотреть.
