– Значит, вот с кем мне придется работать?
Она цокнула языком и шагнула ближе. Двигалась она, как вашаи на охоте: пригнувшись, мягко и тихо. Дару замер на месте. Ему запретили говорить с чужестранцами.
– Меня прислала твоя хозяйка, – пояснила женщина. – С завтрашнего дня ты сам будешь ко мне приходить. Я покажу тебе, хорошо? – Незнакомка говорила по-атуалонски с сильным акцентом.
Она толкнула Дару в плечо, снова цокнув языком, ощупала мышцы у него на руках, ткнула его пальцем в живот и внимательно осмотрела лицо. Дару стало интересно, будет ли она открывать ему рот и заглядывать в зубы.
– Вот так задачка. Дают мне соломинку и хотят, чтобы я превратила ее в луч света. Ба! А что у нас тут? – Женщина потянулась к его ножам.
– Они мои. – Дару прижал ножи к груди и сделал шаг назад.
Женщина выгнула брови, и в ее серых глазах заплясали веселые искры.
– О, а у этой штучки есть характер, верно? Хорошо. А то я уже подумала, что мне прислали мышку вместо мальчика. Мышей я не тренирую, даже за те деньги, что они мне платят. Ха! Даже за такие деньги! Ну что ж, мальчик, давай-ка посмотрим, с чем они заставляют меня работать. Покажи, как будешь держать нож.
Дару нерешительно потянулся к верхнему ножу с рукояткой в форме лошади и достал его из ножен.
– Нет, нет, нет! Верни его назад. – Женщина изобразила на лице яростную гримасу. – Не веди себя, как будто ты повар, нарезающий овощи. Первое, что ты должен сделать – это принять стойку. Вот так. – Она схватила его за плечи и толкнула вниз, чтобы он слегка согнул колени, а затем еще раз подтолкнула, расставляя ему ноги. – Плечи назад, назад и расправить… нет-нет. Расслабься, как змея, не будь твердым, точно кусок дерева. Расслабься, да, так, чтобы ты мог двигать бедрами. Чтобы твои ноги могли скользить. Да!
А теперь напряги живот… нет-нет, не втягивай его, как толстяк, пытающийся понравиться хорошенькой девушке. Напряги его. Используй мышцы. Прижми живот к позвоночнику. Нет, нет, не так, как деревяшка. Да, вот так! А теперь дыши. Для начала тебе следует научиться дышать, а потом мы научим тебя драться, чтобы ты мог дышать подольше, верно? – И она прыснула от собственной шутки.
Они продолжали тренироваться до тех пор, пока Дару не начал валиться с ног от усталости. Его живот и спина были охвачены пламенем, ноги и шея онемели, а ножи в ножнах стали казаться такими тяжелыми, что он едва доплелся до кухонь, с ужасом думая о том, как будет взбираться обратно.
Вернувшись в свою комнату, Дару стащил с себя пояс, положил его на маленький столик и уснул так быстро, что ему не хватило времени ни на скорбь, ни на переживания, ни даже на то, чтобы задуматься, куда могли подеваться Хафса Азейна и Курраан.
На следующее утро Дару узнал, что тренировавшую его женщину звали Ашта. Она была вовсе не мастером оружейного дела, а бродячей мантисткой – что бы это ни означало. Отец некогда обучил ее танцам с ножами. Мальчик понял, что в первый день она отнеслась к нему со снисхождением.
После обеда его отыскала Кабила и с широкой ухмылкой заявила, что пора приниматься за настоящую работу.
30
– Каапуа, – произнесла Ксенпей, указывая в сторону и вдаль, на широкие синие воды. – Это – Река Цветов.
Покатый склон у них под ногами мягко спускался к реке. Деревья здесь постепенно сменялись кустарниками, низкой порослью и разноцветными травами, а все пространство вокруг Каапуа было усеяно красными, желтыми и оранжевыми соцветиями сонных маков, доходившими до пояса кричаще красными и сочно-фиолетовыми рододендронами, кобровой травой с бледно-салатными капюшонами и желтыми пятнистыми шеями, цветами, которые взрывались, точно фейерверки, и цветами, напоминавшими крошечные струйки разноцветного дыма.
Даже теперь, в самом конце весны, Джиан то и дело замечал одиночные плоты или корзины с цветами, плывущие к морю, словно отзвуки древних обрядов жителей горных деревень. Одно особенно сложное творение, крутясь и болтаясь на волнах, проплыло мимо них, оставляя за собой ленты ткани и просев под тяжестью жертвоприношений – цветков гуавы и граната. Так некоторые женщины просили божеств о ребенке – о девочке.
Джиан почувствовал, что его сердце болезненно сжалось, и пожелал, чтобы молитва неизвестной была услышана, чтобы ее благословили сильной и здоровой дочерью и чтобы эта маленькая девочка родилась много позже Рассвета Двух Лун.
Ни одно из внутренних переживаний не отразилось в его лице – ни восхищение красотой земель, ни радость от близости к воде, ни даже мысль о том, что, если бы он сейчас взре´зал горло Ксенпей ножом, то смог бы броситься в воду и сбежать. А еще лучше пойти на дно. Джиан позволил цветочному плоту промелькнуть мимо, не желая, чтобы излишняя заинтересованность навлекла несчастье на его хозяйку.
– Зачем ты меня сюда привела? – спросил он вместо этого.
Не то чтобы Джиан действительно ждал от Ксенпей ответа или верил, что она способна сказать ему правду.
Ее смех был таким же легким и сладким, как ветер в цветах.
– Это – твоя награда, как же иначе? Или ты думаешь, что я хочу склонить тебя к побегу? Оружия-то у меня нет. – Она широко развела руками и снова рассмеялась. Ее зубы сверкнули на солнце. – Я люблю приходить сюда и дышать воздухом, который не воняет по`том и ужасом. Или, может, мне нравится сидеть у воды? А может быть, я даже надеюсь, что ты побежишь и я смогу тебя выследить и съесть? Выбирай, что тебе больше по вкусу. – Ксенпей опустила руки, грациозно села на землю и закрыла глаза.
Джиан рассматривал свою йендеши, пока та медитировала, мягко сложив ладони на коленях, с чистым, простодушным лицом спящего ребенка. Он задавался вопросом, хотела ли она и правда, чтобы он сбежал, и что случилось бы, надумай он так поступить.
Плот сбросил все цветы в реку и постепенно исчез из виду.
Какое-то время в воздухе вокруг Джиана плясала колибри – может быть, думала, что он – огромный желтый цветок, – но потом улетела, заняв свое место среди медоносных пчел.
Над головой лениво планировал ястреб, надеявшийся поймать зайца.
Джиан закрыл глаза, прислушался к шуму ветра и начал ждать.
– Теперь ты справляешься намного лучше, – через какое-то время произнесла Ксенпей, не открывая глаз. – Ты хорошо учишься. Можешь искупаться, если хочешь. Я знаю, как манит тебя вода.
– Йендеши?
Ответа не последовало. Джиан смотрел на нее еще несколько мгновений, затем пожал плечами и по пологому склону спустился к воде, на ходу сбрасывая одежду и оставляя ее на земле. Он почувствовал, как перекатываются и сжимаются мышцы у него под кожей, и ощутил боль в шее, там, куда два дня назад его ударил Нарутео. Джиан встряхнул рукой: она все еще слегка немела. Он сбросил левую сандалию в траву, а правую – в ил на берегу реки, и вода начала плескаться у него под ногами, приглашая поиграть.
