Мужики тоже всё видели, и если в омут они заглянуть не могли, то блестевшую серебристой чешуёй рыбу, что жадно дышала, видели. В общем, бросились к полынье и стал хватить рыбу руками. Надо сказать, много упустили, но и наловить смогли, хватая под жабры и отбрасывая в сторону на лёд. Пять минут, и там уже билось штук двадцать крупных и не очень рыбин. Я не отставал, отложил удочку и занялся тем же, места хватало. Дальше они насадили рыбины на ивовые пруты, один мужичок сбегал к ивам на берегу, и унесли добычу в лагерь, а я собрал пять рыбин и, достав нож, стал их чистить, сбрасывал всё с них в полынью. Там же и отмывал. Замёрз из-за воды, но старался не перемерзать, заболею, лечить некому. Так что, помокав почищенные рыбины в воду, чтобы покрылись консервационным слоем льда, я завернул их в тряпицу и, не забыв санки, я на них сидел, когда чисткой занимался, направился обратно к лагерю. А у полыньи уже толпа была мужиков, рыбалка руками продолжалась. Там же даже вроде белорыбицу поймать смогли. Но это их дело.
Добравшись до лагеря обозников, я уточнил насчёт гороха, готовясь его купить, всё же рыбу не я наловил, вон её уже чистили и бросали в один из котлов, но купец, довольный, что есть свежатина, отдал полмешка и так, как и обещал. Однако я у них ещё кило муки купил, немного, но и у тех её было мало. Так что, уложив мешок на санки, я добрался до своего убежища и занёс всю добычу внутрь. Правда, рыбу замотал в другую холстину и, выйдя, повесил повыше на дерево, чтобы разные хищники мелкие не добрались, я её терять не хотел, а то что сразу готовить не стал, так у меня ещё похлёбка имелась, есть что поесть.
* * *
Следующей ночью, как стемнело, я направился дальше. Оба обоза тоже ушли, ещё полчаса назад, они также решили двигаться ночью. Тихий скулил и рвался за бывшим хозяином, но я удержал его, заканчивая сворачивать лагерь и разбирая свой уютный домик. Ткань парусины, что была основой домика, прокоптилась и почернела возле дымового отверстия, были прожжённые углями места, но, в принципе, постирать, и та будет в норме, да я и сам выглядел не лучше. Эх, побыстрее бы в баню, так что, уложив всё на санки, я привязал к ним также пса, и мы вышли на лёд. Поднявшийся ветерок уже сдул снег с него, идти можно, хотя наносы встречались часто. Так и направились по реке в сторону Коломны. Кстати, оба обоза шли в сторону Москвы.
Уйти от места стоянки я успел на километр, не больше, как пёс сорвался с верёвки, вытащил голову из импровизированного ошейника и рванул со всех лап следом за хозяином. Я только сплюнул, ну не в догонялки же мне с ним играть. Даже немного позавидовал тому вознице преданности его пса. Тот был больше охранник, охотничьим повадкам его нужно было учить с нуля, ну кроме тех знаний, что ему даны природой, но пёс должен был учиться охоте на пару, а этот не умел. Я бы обучил, этим и собирался заняться, да вот какая непруха. Очень жаль, конечно. А так я подобрал и отвязал верёвку, что ранее удерживала пса, забросил её на санки и направился дальше. Ничего, я себе помощника ещё подберу, а нужно молодого щенка брать, чтобы привязать его к себе, как тот возница Пётр, тогда пса я не потеряю, как сейчас. Э-хе-хе.
Шёл я всю ночь, дважды встречая ночные обозы, трижды видел стоянки на берегу, и один раз обоз был попутный, что нагнал меня со спины и ушёл дальше. Во всех случаях я старался не попадать людям на глаза и скрывался, пропуская обозы или обходя ночные стоянки. Один раз был постоялый двор на окраине села. Удобное место, летом там пристают суда, столуются, а зимой – санные обозы. Не работал тот только по месяцу в году, когда река замерзала и сани лёд ещё не держали, и когда лёд сходил и готовилось летнее судоходство. Я не стал к нему приближаться, припасы ещё имелись, соль не закончилась, банька ещё терпит, да и желание убраться как можно дальше от Москвы тоже никуда не делось, так и шёл. И под утро, когда осталось около часа до рассвета, я услышал за следующим поворотом реки смутно знакомые звуки. Я могу ошибиться, но кажется, там шёл бой, и крики боли и ярости, что изредка долетали до меня с порывами ветра, это подтверждали. Так что я рванул дальше, готовясь к бою.
Правда, быстро остановился, достал из санок лук, тот уже с тетивой был, после чего прихватил рогатину и топорик, колчан не забыл, оставил санки у берега, воткнув их передком в нанос снега, и, надев лыжи, побежал дальше, так я быстрее двигался и преодолевал заторы. Вот и поворот. Так и есть, тати напали на обоз. Наложив стрелу на тетиву и натянув лук, я прицелился и пустил первую стрелу, после чего, как автомат, стал пускать стрелу за стрелой. Сначала выбил самых опасных татей, лучников, которых оказалось в банде аж четверо, потом едва успел отшатнуться от арбалетного болта, моё появление татями было замечено, как, впрочем, и обозниками, что пробивались в центр, где организовывали общую оборону. Было также ещё два арбалетчика, следующими целями стали они. Пока перезаряжались, я снял обоих. Пришлось добивать одного, подранком оказался, видимо под толстым зипуном у него была какая-то защита, не взяла стрела его бок, а вот вторая в шею была удачнее. Потом я стал обстреливать самых опасных татей в сече, стараясь не поразить обозников. Не всегда это удавалось, например, пока я пускал стрелы и они летели, те успевали сдвинуться, и ладно, если просто в лёд или сани стрелы втыкались, бывало, попадали туда, куда я не хотел. В одном случае одному татю пробило правую ногу, а обознику левую, и они получились как бы в связке. Правда, быстро сломали древко и продолжали махаться топорами, тут тать победил, обозник осел с пробитой головой и прорубленным плечом. Этого татя я стрелой снял.
Тати всё же дрогнули, такой обстрел со стороны им показался убийственным, каким и был, уже в десятке мои стрелы торчали, и это я не считаю лучников и арбалетчиков, так что они рванули в сторону леса, бросая оружие, чтобы бежалось легче. Обозники вздохнули с облегчением, те, что ранены были, осели, а другие, менее уставшие и целые, стали обходить обоз, проверяя своих побитых и добивая татей. Никто их в плен и не думал брать, тем более лечить. Никому такая глупость и в голову не приходила, поэтому и пришлось вмешаться, я подбежал и, представившись, попросил парочку поцелее оставить в живых, мол, пообщаться хочу с ними, мою просьбу выполнили да искренне поблагодарили за помощь, понимали, что без меня им бы не выстоять. Всё же сорок татей на тридцать обозников, да из засады. Вон от караванщиков едва половина на ногах осталось. Я же развернулся и побежал за санками, нужно их притащить сюда и тогда заняться сбором трофеев с тех, у кого торчали мои стрелы, на них обозники не претендовали, признавали право трофея, это по Правде. Да и поспешать нужно, ещё и допрос татей впереди ждал. Много работы предстоит.
Вернувшись, сначала я занялся стрелами. Всего шесть штук целыми смог извлечь, остальные доставал только из-за наконечников, древки были поломаны. Закончив с этой грязной работой, а я собрал и трофеи одновременно, пояса ощупывал, не у всех кошели оказались, да оружие собрал. После чего махнул рукой, больше на татях меня ничего не интересовало, и дальше обозники занялись ими, спеша раздеть, пока те не окоченели. Снимали одежонку, кровь и отстирать можно, да полностью раздевали, от этих трофеев я отказался, и теперь они по праву считались ничейными. Кто первый успел, тому и будут принадлежать. Оружие горкой было сложено у санок, но осматривать его и отбирать, что оставлю себе, а что продам одному из двух купцов, второй погиб, потом решу, мы с ним уже договорились об этом. И вот так, пока обозники занимались своими погибшими и ранеными, раздетых татей просто оттащили в сторону и бросили, хоронить их никто и не думал, я допрашивал одного из двух татей. Второй, к сожалению, не дождался меня, помер, рана оказалась серьёзнее, чем казалось раньше.
