Осмотрев луки, я взял тот, что мне больше понравился, отобрал два колчана стрел, не сортируя их, тут расстояние небольшое, уже всё равно есть там кривизна или нет, и отнёс наверх. Потом снова спустился и, задумчиво осмотревшись, улыбнулся от пришедшей мысли. Сбегав за верёвкой, тут в сарае я их почему-то не нашёл, лишь старую упряжь, а арканов на сёдлах трофейных коней не было, я стал делать замок на входные ворота. Одну створку я закрепил намертво, забив засов трофейным кинжалом, теперь эта створка застопорена засовом, что входил в верхний паз рамы ворот. Вторая открывалась, но я к ней привязал верёвку, а ту к телеге, поставленной на попа, пришлось лошадь задействовать, чтобы её так поставить. Теперь сильный удар ногой по телеге, та падает на кузов, верёвка натягивается и захлопывает ворота, но сейчас она ослаблена. Убедившись, что всё готово, я подошёл к створке и, открыв засов, слегка толкнул ногой створку, и та под негромкий скрип стала медленно открываться, я же успел уйти в темноту и, достав обе сабли, стал ждать.
Всё то время, что я работал, вокруг сарая слышалось множественное шебуршение под хруст снега. Строение уже окружили, судя по мелькавшим теням в щелях, возможно, пытались рассмотреть, что внутри происходит, дальше пошли угрозы, причём довольно изобретательные, но я не обращал на них внимания и работал, тем более в сарае было так темно, что вряд ли что получись бы рассмотреть. Один молодой ордынец, видимо на адреналине, с коня попытался запрыгнуть в грузовой люк на втором этаже, у него это даже получилось, зацепился и стал подтягиваться, но я уже услышал возню и, взбежав по лестнице, схватил самострел и выстрелил в него. Попал, куда и метил, в грудь. Тот уже стоял на коленях и попытался закрыться щитом, да куда там. Болт и щит пробил, и его, так что он выпал наружу, под крики нападающих, и больше подобных попыток те не предпринимали. А когда с моего разрешения ногой одна створка вдруг стала открываться, сама да ещё с таким зловещим скрипом, ордынцы поначалу опешили. А потом под грозный окрик-приказ старшего толпой рванули ко входу. Распахнув створку, вторую не смогли, и так же толпой с саблями в руках забежали в сарай, а я, убедившись, что двое последних забежали, толчком плеча уронил телегу, верёвка натянулась и захлопнула створку. Ордынцы со свету оказались в полной темноте, а вот для меня ситуация оказалась, как в полигонных условиях, и я не стал медлить.
А вообще ордынцев, что устроили налёт на деревню, оказалось куда больше, чем я думал первоначально. Четверо тут в сарае, ещё четверых стрелами побил, пока это не обнаружили, потом ещё пятнадцать поранил да побил, уже больше двух десятков, а тут в сарай вломилось столько же, причём один молодняк без старших-наставников, и сколько-то остаётся на подстраховке с луками снаружи. Похоже, я с полусотней столкнулся. Хе-хе, как в том лесу, когда князя Вознесенского случайно освободил. Знал бы, добил бы его там же, чтобы потом проблем в жизни не иметь. А вот с этим десятком, да ещё ослеплённым темнотой, как бы странно это ни звучало, удалось разобраться в несколько секунд, мне кажется, даже минуты не прошло, я, не церемонясь, срубал руки и колол в шеи молодых воинов, и для меня противников тут не было. Хотя некоторые со страху махали саблями сослепу во все стороны, раня своих же товарищей. Добив последних и убедившись, что подранков нет, я покосился на пленника, у того глаза к темноте-то привыкли, он уже пришёл в себя и видел побоище, что я устроил, потом с не менее большими глазами наблюдал, как я снова конём поднимаю телегу, освобождая натяжение верёвки. А то по началу боя в створку колотили, пытаясь открыть, а сейчас всё стихло, наверху тоже чисто, никто не пытался проникнуть, так что, тихонько толкнув створку ногой, отчего та снова стала медленно со скрипом открываться, я стал ожидать следующих гостей. Вот только в этот раз никто на штурм не спешил. Уж не знаю, почему.
Поначалу, когда створка распахнулась, на неё несколько недоуменно и даже со страхом смотрели, и тишина-а, но, не дождавшись атаки, я стал ожидать дальнейших действий ордынцев. Если старший из наставников не дурак, то сейчас будут переговоры. Думаю, их интересует тот татарчонок в богатых одеждах, что у меня связанный лежит, не зря я рассмотрел его одеяния и решил брать в плен. Не найдя его среди убитых, те логично предположили, что он у меня, но живой или мёртвый, неизвестно. Первый штурм закончился пшиком. Это нападающим было видно отчётливо, трупы через открытую створку можно рассмотреть. Я не поленился, воткнул в тела убитых их же оружие, сабли в основном, точно мертвы, вот и остаются лишь переговоры. Будем ждать. А чтобы поторопить их, нужно показать пленного, а то ещё надумают сарай поджечь. Подскочив к пленнику, я поднял его за шкирку и сопроводил к выходу, а тот мог только семенить. Помахав рукой, чтобы привлечь внимание, я осторожно показал его. Стрелы в него не прилетело, как я опасался, и убедившись, что его опознали, по возгласам понял, вернул на место и привязал к крюку, вбитому в стену, чтобы уползти не мог. Руки за спиной связны, кляп – не-е, теперь никуда не денется.
– Урус, переговоры! – наконец услышал я крик. А чуть позже подал голос староста деревни, видимо среди пленников его нашли.
– Алексей, это я, староста Прохор. Не бери греха на душу, делай, что говорят поганы… Ой! – послышался недолгий шорох, бормотание, и тот продолжил уже плачущим голосом: – Алешенька, делай, что говорят эти лучшие воины степи.
Я только хмыкнул на эти слова и громко, чтобы хорошо было слышно, но не выходя на видное место, мало ли кто из татар на звук умеет стрелять, сказал:
– Прохор, я к тебе лично ничего не имею. Но не стоит тебе на поганых работать. Ты лучше посиди в сторонке, подожди, пока я последних добью. Сколько их там осталось?
– Три руки, – услышал я, и почти сразу раздалось несколько глухих ударов, как будто ударили несколько раз по мешку с мукой, после чего раздался стон, и староста больше голоса не подавал.
А вот я задумался, три руки – это пятнадцать человек, ну или близкое к этому количество воинов. Немало осталось, но это не все пять десятков, а куда меньше. Шансы, значит, увеличиваются, а то я тут подумал, вдруг их тут сотня. Значит, всё же полусотня выходит. Ладно, время идёт, вечер наступает, скоро стемнеет, и тут уже я развернусь, будем от этого отталкиваться. По крайней мере, то, что я потом буду преследовать эту группу, факт, пусть и пешком, но по следам пойду. Хотя у меня кони трофейные, почему бы и на них не преследовать? Посмотрим, а пока ждём. И ожидание не заставило себя ждать. Заставив замолчать старосту, татары чего-то задумали. Я посмотрел в щель, тот у ворот был, живой, уползал с разбитым лицом в сторону, причём так, чтобы ордынцы не отвлекались на него, не привлекая внимания, да и на пути чтобы не оказаться. Затихарился у сугроба, в общем.
– Урус, – снова услышал я тот же окрик, не молодой кричал, видимо из наставников, что знал русский язык. – Отдай пленника по-хорошему, иначе спалим сарай.
– Палите, я-то уйду, отобьюсь, а ваш… – договорить я не успел, рядом с головой просвистела стрела, уйдя вглубь сарая, и там зазвенела в стене, никого не ранив.
Вот как? Вызвали меня, значит, на разговор и выстрелили на звук? Как только смогли, я же стоял в мёртвой зоне? А-а-а, понял, между открытой створкой и рамой ворот была щель сантиметров в десять, и вот её и использовали для выстрела, по-другому никак было. А молодцы. Не ожидал. Сам я после выстрела тут же застонал жалобно так и потопал ногами, как будто упал и забился в конвульсиях, а сам достал сабли, приготовившись к атаке. И она не заставила себя долго ждать, сначала упали тени снаружи. Выглянув через щель, я метнулся от створки вглубь сарая. Наблюдая из укрытия, я обнаружил, как в проём входят четверо молодых воинов, снова без наставников, двое впереди шли с щитами в левой руке и саблями в другой, прикрываясь, а позади за каждым, упираясь в спину, с луками наготове, уже напарники. Наконечники стрел смотрели над плечами ведущих, готовые поразить любого, кто шевельнётся в темноте.
