Бугров открыл люк, активировал скафандровую систему защиты, включил антиграв и прыгнул в пролом.
Оба «броненосца» стояли, накренившись, опираясь друг на друга боками. Луч нашлемного фонаря выхватил из полутьмы ребристые стены помещения, покрытые зеркальной чешуёй, какие-то длинные баки-трубы, прикреплённые к стенам, и квадратное отверстие в полу. Это был люк, причём люк, расстрелянный из лучемёта.
Холодные коготки страха прошлись по спине. К ним прибавилось и некомфортное чувство угрозы.
Бугров прислушался к своим ощущениям.
Впечатление было такое, будто из люка била вверх струя ядовитого газа, который странным образом проникал в скафандр, минуя все уровни защиты, и вот-вот превратит его в труп или в зомби.
Передёрнув плечами, Бугров нагнулся над люком:
– Иван?!
Интуиция заставила его отшатнуться, и вовремя: из темноты нижнего помещения вырвался огненный шмель, вонзился в одно из ребёр на стене и проделал в нём дымящийся шрам.
– Капитан! – раздался слабый голос Ломакина. – Не суйтесь! Парень стреляет на поражение!
Внизу засверкали сполохи: началась беззвучная при отсутствии воздуха стрельба из «универсалов», имеющих несколько режимов боевого применения: лазерный, обычный – пулями калибра девять миллиметров – и плазменный.
– Филипп! – крикнул Бугров. – Прекрати стрельбу! В чём дело?!
– Убью засранца! – прилетел приглушённый рык Каледина. – Мне никто не вправе приказать, что делать, а что нет! Даже вы!
Темноту в глубине люка снова прорезали всполохи плазменных разрядов.
– Иван!
– Я в порядке, – ответил Ломакин. – Он прострелил мне ногу. Я не даю ему сбежать.
– Пусть бежит, отступи.
– Во-первых, он в таком состоянии, что способен перестрелять всех! Во-вторых, отступать некуда, капитан. Это могильник, я предупреждал, только могильник особенный, судя по символике, не биологический, как мы думали.
– Какой символике?!
– Тут ещё один бак, полусфера метров пяти в диаметре, опоясана барьером, а на стойке мерцает экранчик. Так вот экранчик показывает серию картинок: шар в окружении решёточек, из шара вырывается корона синих лучиков, и решётки начинают оплывать капельками.
– Наша аппаратура радиации не фиксирует.
– Может быть, это какое-то другое излучение.
– Ладно, разберёмся, выпусти его. Филипп, мы отступим, ты выйдешь. Если Иван прав, ты получил дозу какой-то лучевой хрени и рискуешь окончательно шизануться. На корабле тебе станет легче.
– Ага, вы меня сунете в бункер и усыпите, премного благодарен! Убирайтесь к чёрту, я приватизирую Сферу! Она моя!
– Не глупи, мы тебя не…
Из люка прилетел вопль, послышалась возня, хриплое рычание, ругань.
– Капитан, я его держу!
Не раздумывая, Бугров сиганул в люк.
На глубине примерно семи метров по полу помещения с куполом хранилища неизвестного вещества, для которого хозяевам Сферы пришлось строить систему защитных пирамид, катались два тела. Один борец держал другого за руки, не давая тому выстрелить из «универсала», а тот, рыча как зверь, пытался освободиться, выворачивая ствол в голову противника.
Бугров мог применить оружие, но не стал. Выбрав момент, он опустился на борющихся сверху и обрушил на шлем верхнего борца, с пистолетом, мощный удар кулака в броневой перчатке.
Каледин охнул и перестал сопротивляться.
10
Совещание всех пассажиров и членов экипажа, метко названное Альбертом Полонски консилиумом, протекало бурно.
«Дерзкий» стартовал с внешней поверхности Сферы Дайсона, оставив лагеря экспедиции снаружи и внутри, и теперь дрейфовал в тысяче километров от сооружения, построенного вокруг умирающей звезды неведомыми существами, чей облик пока так и оставался неизвестным.
Известно было лишь одно: строили Сферу не «лемуры».
На вопрос: куда же делись сами строители, тоже не было однозначного ответа. Предположение Нурманна, что строители погубили сами себя, взорвав свою родную планету, потому и не отреагировали на появление землян, приняли далеко не все космонавты.
– Но они могли переселиться на внутреннюю поверхность Сферы, – сказал Шустов.
– Если бы переселились, нас засекли бы точно. На мой взгляд, они использовали Сферу не только как отражатель излучения звезды, но и как мусорную свалку.
– Но кто в таком случае поубивал «лемуров»? – спросил Полонски. – Если не строители?
– Они сами себя поубивали, – буркнул Ломакин.
Чувствовал он себя неважно, но ради совещания покинул медбокс корабля. В отличие от Филиппа, которого пришлось изолировать. Оператор получил серьёзный психологический шок и нуждался в лечении.
– Есть идея, – сказала Ирина Легрова тихим стеснительным голоском. – Можно, Виталий Семёнович?
Бугров, на этот раз соизволивший присутствовать вживую, кивнул.
– Мы все согласились, что очень большая часть внутренней поверхности Сферы представляет собой мусорную свалку. Но это необычная свалка. Хозяева свозили сюда не только обычный мусор, отходы производства и жизнедеятельности, но ещё и эмоционально-радиоактивный мусор! Понимаете? В пирамидах – отходы их психической деятельности, эмоциональная грязь: злоба, ненависть, агрессия, желание возвыситься, пренебречь моралью и так далее, от которой они хотели избавиться.
– Похоже, это им не помогло, – проворчал Нурманн.
– «Лемуры» не знали, с чем столкнулись, пробив ход на внутреннюю поверхность, и пси-радиация их погубила, превратила в агрессивных отморозков, не способных объективно оценивать ситуацию. И мы тоже едва не пошли по этому пути.
Шустов покашлял.
– Признаюсь, я вёл себя… не по-джентльменски… прошу прощения… м-да… Слов нет, идея хорошая, Ирина Николаевна. Столько работы! А мы вынуждены отступить.
– Капитан, может быть, найдём какой-нибудь выход? – с надеждой посмотрел на Бугрова Полонски. – Поищем защиту от этой пси-радиации? Ведь нельзя же возвращаться не солёно евши, как говорят русские?
– Они говорят – не солоно хлебавши, – поправил навигатора Ломакин.
– Один чёрт.
– Всем отдыхать! – встал Бугров. – На Землю отправлена депеша, будем ждать ответ. А пока Сферой будут заниматься беспилотники.
Он поманил рукой Ломакина, оба вышли. Дверь отрезала за их спинами гул голосов.
Прооперированная нога Ивана была в специальном чехле, и он уже мог ходить, прихрамывая.
– Не бросай его, – сказал Бугров.
– Кого? – не сразу понял Иван. Потом сообразил, кивнул, дёрнул себя за вихор. – Да Фил ни в чём в общем-то не виноват, просто горяч больно. Навещу, поговорим… Значит, мы остаёмся? Или нет? Игорь Ильич прав, здесь уйма интересного, жаль уходить.
