– Это ещё надо доказать, – упрямо возразил Шнайдер.
– Ну, если судить о деяниях человека, – хмыкнул Посохин, – то люди немало переняли плохого от своих предков, создателей толкиновского Вестника. Во всяком случае, они практически ничем не отличаются, судя по «машинам судного дня».
– Это всего лишь компьютеризированные летающие командные пункты.
– Не совсем так, – вырвалось у Ивана.
Головы присутствующих повернулись к нему.
– Сам же утверждал! – возмутился Шнайдер.
Вересов внимательно присмотрелся к лицу Ивана, которому стало неловко из-за своей несдержанности.
– Вам есть что сказать, товарищ Ломакин?
– Не уверен…
– Он не уверен! – фыркнул Шнайдер.
– Помолчи, Курт! – с упрёком сказала Елизавета.
Вересов понял колебания молодого человека, поднялся.
– Пойдёмте, поговорим.
В молчании они покинули отсек отдыха и зашли в каюту Ивана.
– Вспомнили? – сказал Вересов.
– Не то чтобы вспомнил, – признался Иван, – всё время крутилось в голове как дежавю… сейчас понял.
– Бывает.
– Вестник на Толкине предупреждал, что некоторые из его коллег-конкурентов очень опасны. Они сами – оружие.
Глаза Вересова вспыхнули мрачным огнём.
– Вы уверены?
Иван удивлённо посмотрел на собеседника.
Тот сморщился, положил твёрдую руку ему на плечо.
– Прошу прощения, дружище, я не сомневаюсь в твоих словах. Но они резко меняют статус программы действий. Здешний Вестник тоже из числа опасных?
Иван помялся.
– Мы детально не обсуждали планы других Вестников, однако намёк на агрессивность Вестника Нимфы прозвучал. Я потихоньку раскладываю запасы полученной информации по полочкам и вспомнил кое-какие нюансы встречи.
– А толкиновский Вестник не говорил, каким оружием обладают другие вселенолёты?
– Нет.
– Ну, хотя бы каким оружием была уничтожена цивилизация Нимфы?
Иван наморщил лоб, порозовел под острым взглядом полковника.
– Н-нет… хотя… что-то кружится на дне памяти…
Вересов снял гранитную глыбу руки с плеча оператора.
– Попытайтесь активировать память. С виду Нимфа ничуть не пострадала, не видно никаких плавающих по океану обломков сооружений, в глубинах океана не обнаружено развалин, радиация в норме, тайфуны не рождаются, тишь да гладь, да божья благодать. Но ведь какой-то фактор убил жизнь на планете? Жду известий.
Вересов вышел.
Иван сел на лежак, размышляя. Только теперь он осознал степень ответственности, лежащей на плечах начальника экспедиции, и всю серьёзность ситуации. Они, конечно, рисковали, все до единого, в том числе жизнью, но отвечал за них всех один Вересов.
Мягко мяукнул дверной автомат.
– Открой, – заторможенно сказал Иван.
Пластина двери убралась в косяк. В коридоре стояла Елизавета, держа в руках два пластиковых стаканчика. Точёная фигурка, прелести которой подчёркивал обтягивающий тело серебристый уник, водопад золотых волос, смеющиеся карие глаза, ямочки на щеках, полные губы, раскрытые в полуулыбке.
– А я вам космиано принесла, хотите?
Иван очнулся, вскочил.
– Конечно… я… спасибо! Проходите.
Эксперт экспедиции по ксенопсихологии вошла, протянула один горячий стаканчик.
Он взял, движением пальца вырастил из пола стул.
– Присаживайтесь.
– Я на минуту. – Подумав, Елизавета всё-таки села, осмотрелась. – У вас пахнет хвоей.
– Люблю лесные запахи, – сказал Иван торопливо.
Она задержала взгляд на витейре: со скалы открывался великолепный вид на пойму реки и бесконечные лесные просторы.
– Красиво! Из Сети взяли?
– Нет, сам снимал. Это урман в Красноярском крае, река Лена.
– О-о! Вы отличный фотограф! Изумительный ракурс! Такое впечатление, будто пейзажу двести лет – не видно ни одного строения.
– Специально выбирал вектор, чтобы на снимке не было поселений. Кстати, там их и нет по большому счёту, чуть северней начинается тундра, сплошные болота к побережью моря, из-за потепления.
– Часто путешествуете?
– Не очень, и то если позовут друзья. Они тоже предпочитают отдыхать на земной природе. У каждого куча дел.
– Как говорил один мудрый человек
[21]: пока ещё не слишком поздно, не забывайте, что главное дело жизни – не дело, а жизнь.
Иван улыбнулся. Ксенопсихолог экспедиции нравилась ему всё больше.
Елизавета тоже улыбнулась, сделала глоток.
Он обратил внимание, что маникюр на ногтях женщины на самом деле представляет собой галерею микрокартин. В женское бытие возвращалась мода «ведард» – изысканное копирование на ногтях картин известных художников. На ногтях Елизаветы были изображены фрагменты картины Ван Гога «Звёздная ночь».
Гостья поймала его взгляд, подняла руку.
– Не нравится?
– Очень нравится! – поспешно сказал он.
– Вы, наверно, сердитесь?
– На кого? – удивился он.
– На Курта.
– За что? Он высказывает своё мнение… может, излишне резко, экспрессивно, но…
– Простите его, в принципе Курт хороший парень, великолепный спец по технике.
«И влюблён в вас», – по всей видимости, хотел добавить Иван, но не посмел.
– Каждый имеет право называть себя компетентным специалистом.
– Или демиургом, – засмеялась Елизавета. – Да вы пейте, а то кофе остынет.
Иван сделал глоток.
– С лаймом… вкусно. Что вы имеете в виду?
– Вспомнила старый анекдот: в психбольнице из одной из палат доносится крик: отстаньте, я посол бога! Из соседней тут же: я никого не посылал!
Иван засмеялся, отпил сразу полстакана.
– Надеюсь, вас ко мне тоже никто не посылал.
– Нет, я пришла сама. Если вы имеете в виду полковника Вересова, то у нас с ним не столь близкие отношения.
– Вы меня успокоили.
Елизавета допила свой кофе, разглядывая порозовевшее лицо владельца каюты с прежним доброжелательным любопытством.
– Если честно, мой интерес меркантилен. Мне хотелось узнать ваше мнение по поводу открытия в океанах Нимфы ортоконов.
