– Раковина рапана, – добавил Ядогава.
– Не бывает таких рапанов.
– Дирижаблей тоже. Ясно, что этот маскон висит здесь не ради наших восторгов или страхов. И это не живое существо.
– Может быть, скопление ила?
– Ил в океане Нимфы не обнаружен. Да и откуда ему взяться? Посмотрите, его температура равна нулю! В то время как температура воды вокруг близка к восьмидесяти градусам!
– Иван, что говорит тебе твоя интуиция?
Ответить пилот не успел.
Вода над округлой тушей «дирижабля» словно вскипела, фонтаном выбрасывая светлячки пузырьков пара. Во всяком случае, таким было первое впечатление. Однако эти «пузырьки» оказались ортоконами, их было не меньше двух сотен, и мчались они не случайным образом, образуя облако, а целеустремлённо, в форме копья, пока не достигли земного аппарата. Затем изображение, передаваемое камерами зонда, смазалось, покрылось искрами и исчезло. Экран стал серым.
– Табета! – прокомментировал Ядогава на японском языке.
– Что? – не поняла Елизавета.
– Съели.
– У них нет ртов.
– Это я образно выразился, извините. Что происходит, Ваня-кун?
– Они напали!
– Это я вижу. Почему? Зонд не нёс никакой угрозы, просто опускался.
– Может быть, ортоконы представляют собой охрану дирижабля…
– Маскона, вы хотите сказать. В таком случае…
– Это Вестник! – подхватила Елизавета.
Оба эксперта посмотрели на Ивана, застывшего в позе лотоса.
Он очнулся не сразу, так как вспоминал недавний разговор с учёными о формах тел Вестников, и предположение Курта Шнайдера, что форма маскона напоминает раковину земного моллюска, навело его на мысль о совпадении впечатлений: вследствие того что разумные обитатели Нимфы могли быть только жителями океана, то и своего Вестника они могли сконструировать по своему образу и подобию.
– Возможно, вы правы, Лиза…
Елизавета не обратила внимания на его фамильярность.
– То есть это и в самом деле он? – сомневающимся тоном проговорила она.
– От него исходит волна…
– Какая волна?
– Холода… я чую… и он ещё функционирует, я ощущаю вибрацию…
Спутники переглянулись.
Хироси покачал головой.
– Вас что-то смущает, Ядогава-сан? – поинтересовалась женщина.
– Простота открытия. Первый спуск в океан – и мы натыкаемся на Вестника… удивительное везение!
– Но Иван говорит…
– Я верю Ване-кун, но лучше проверить.
– Ортоконы могут напасть и на нас.
– Правильная идея, – сказал Иван, направляя катер в чёрную бездну. – Надо проверить, что увидел зонд.
«Дирижабль» оказался вовсе не таким гладким, каким его показали камеры зонда. С расстояния в десять километров, освещённый лазером, он предстал перед глазами космолётчиков гигантской конструкцией с шипастым гребнем, действительно напоминающей раковину, но не рапана, а скорее брюхоногого моллюска мурекса кабрити. Только размеры этого «мурекса» потрясали: верхняя «крышка» раковины, покрытая симметричными рядами вмятин и выпуклых спиралей, протянулась на двадцать с лишним километров, гребень-«хвост» с рядами уменьшающихся шипов уходил в глубину океана на сорок четыре километра!
– Грандиозно! – низким голосом проговорила Елизавета.
– Большая раковина, – согласился Ядогава. – Хотя Вестник на Толкине не меньше.
Иван промолчал. Он чувствовал вибрацию работающих механизмов внутри гиганта (так это представлялось) и подспудно ждал, что тот проснётся. И в душу невольно закрадывалось неуютное желание бежать. Но показывать свой страх перед нравившейся ему женщиной не хотелось категорически.
Он расправил плечи.
– Хорошо, идём ниже.
– Где-то здесь ортоконы напали на зонд, – напомнил Ядогава.
– Нападение произошло на двадцать километров выше, мы спокойно пересекли эту границу.
– Я ни в коем случае не возражаю.
– Лиза? – посмотрел на женщину Иван, смутился, добавил торопливо: – …вета?
Она улыбнулась.
– Если мы ничем не рискуем…
– Ничем… почти.
– Не люблю останавливаться, не доделав работу.
Тревога в душе переросла в смятение, но он уже принял решение и отступать не собирался. Перед глазами на миг возникло твёрдое лицо Бугрова, в ушах раздался его ровный голос: «Кто рискует, тот не всегда доживает до шампанского, лейтенант».
«Буду осторожен!» – мысленно пообещал Иван капитану.
– Поехали!
«Голем» начал погружение.
Через несколько минут он завис над «головой» «мурекса» на высоте ста метров. Купол «моллюска» синеватого цвета, с перламутровым оттенком, превратился в округлую гору, рябую от вмятин, пор, бугров и длинных извилистых валов, соединявшихся в «арабскую письменную вязь». Иероглифы этой вязи были неровными, имея фрактальную геометрию, поэтому во вмешательстве разумных сил в создание этого монстра верилось с трудом. Скорее он был выращен каким-то способом либо представлял собой нечто вроде кораллового рифа. Но уж слишком велик был этот «риф», принявший форму раковины мурекса.
Иван запустил комплекс контроля внешней среды, включавший спектральный анализатор.
Сверкнул лазерный лучик, вонзаясь в бугор под катером.
– Материал объекта – водород, кислород, азот, вода, – доложил компьютер. – Радиация почти нулевая, электромагнитный фон слабый. Плотность – семь тысяч восемьсот
[24], температура объекта – минус три градуса. Ощущается внутренняя вибрация с частотой до десяти герц.
– Не может быть, – сказала Елизавета озадаченно. – Плотность как у стали, а состоит из газов и воды?
– Уточни, – приказал Иван.
Кванк помедлил полминуты, повторил бесстрастно:
– Материал объекта – сложная кристаллическая композиция из воды и газов.
– Кристаллический водород? – Елизавета с недоверием посмотрела на Ядогаву.
– Водород может стать кристаллическим, – сказал эксперт, – но под давлением в десятки миллионов атмосфер.
– Давление на этой глубине всего восемьдесят тысяч.
– Значит, аборигены научились создавать экзотические модификации молекулярного водорода.
– И воды?
– Возможно, в смеси с водой газы приобретают неведомые нам свойства. На Земле мы привыкли к модификациям углерода, который может принимать и форму графита, и карбона, и графена, и алмаза. Нимфята же навострились создавать кристаллы даже из газов, не говоря о воде. Зато можно с уверенностью сказать, что перед нами искусственное инженерное сооружение.
