Она остановилась перед длинной узкой полосой покрытого настом снега, забившего трещину или складку в скале. Достав нож, встала на колени и принялась колупать снег. Начали отваливаться куски. Сэрен тщательно их обследовала и, отбрасывая грязные, укладывала чистые в котелок. Не слишком похоже на обычный ледник – тех-то она навидалась. В конце концов, они образовывались от множества снегопадов и схода ледяных лавин. Снегопады в норме давали чистые пласты. Но здесь, казалось, сам воздух, через который падал снег, был пропитан дрейфующим мусором, налипающим на каждую снежинку. Воздух, густой от дыма, пепла, кусков умерших существ. Как это получилось? Если бы только пепел, можно было бы решить, что это результат извержения вулкана. Но не проклятые куски кожи и мяса. Какую тайну прячут горы?
Она сумела вонзить острие ножа глубоко в лед, потом нажала на рукоятку всем телом. Целая ледяная плита внезапно приподнялась и выпала из щели. А под ней открылось копье.
Древко длиной с рост Сэрен было не деревянным. Отполированное, в янтарных и коричневых пятнышках и покрытое словно… чешуей. Широкий наконечник в форме остроконечного листа был изготовлен из одного куска нефрита – молочно-гладкого. И неясно было, каким образом наконечник крепится к древку.
Сэрен вытащила оружие. Чешуйчатость получалась от хитрого наложения роговых пластинок, которые создавали узор. И снова невозможно было разглядеть, как крепились пластинки. Копье оказалось на удивление тяжелым, словно древко окаменело.
За спиной раздался голос:
– А вот это интересная находка.
Она обернулась, посмотрела на насмешливое лицо Чика и почувствовала раздражение.
– Привык следить за людьми, Чик?
– Нет, обычно я иду впереди. Я знаю, этот поход должен помочь принять решение. И чувства тут бесполезны.
– Хочешь еще высказать остроумное замечание?
Он пожал плечами, крутя туда-сюда свою проклятую цепочку.
– Копье… Его изготовили т’лан имассы.
– Это должно мне о чем-то сказать?
– Скажет.
– Но ты таким оружием не пользуешься?
– Нет. А еще я не прячусь на дереве и не швыряюсь плодами.
Она нахмурилась.
Чик, рассмеявшись, отвернулся.
– Я родился во Тьме, аквитор.
– И что?
Он остановился и снова взглянул на нее:
– Как думаешь, почему я – Смертный Меч Чернокрылого Господина? За симпатичную внешность? За обаяние? За умение обращаться с этими клинками?
– Ну… – ответила она, – больше ничего придумать не смогу.
– Ха-ха. Слушай. Рожденный во Тьме. Благословленный нашей Матерью. Первый за тысячи лет – она ведь отвернулась. От избранных сыновей. Тысячи лет назад? Больше чем десятки тысяч. Но не от меня. Я могу ходить во Тьме, аквитор. – Он махнул рукой с цепочкой в сторону остальных. – Даже Силкас Руин не может такого сказать.
– А он знает?
– Нет. Это наш секрет – столько, сколько сочтешь нужным.
– А с чего я сочту нужным не рассказывать ему, Чик?
– С того, что только я тут могу не дать ему убить тебя. Тебя и Удинааса он считает самыми бесполезными. И даже потенциальными врагами.
– Врагами? С какой стати ему так думать? – Она недоверчиво покачала головой. – Мы просто букашки, которых он может раздавить каблуком, как только пожелает. Враг – тот, кто представляет угрозу. А мы – нет.
– Ну, тогда не вижу смысла тебе объяснять. Пока что.
Фыркнув, она отвернулась и подняла котелок с осколками блестящего льда.
– Находку возьмешь? – спросил Чик.
Она уставилась на оружие в правой руке.
– Удинаасу сгодится вместо костыля.
Горький смех Чика прозвучал жестоко:
– Ах, какая несправедливость, аквитор. По отношению к легендарному оружию.
Она нахмурилась.
– Говоришь так, как будто узнаешь его. Узнаешь?
– Скажем так: оно имеет к нам отношение.
Хмурясь, она прошла мимо Чика и зашагала к лагерю.
Копье мигом привлекло внимание – прежде всего Силкаса Руина: он, похоже, вздрогнул еще до того, как повернулся лицом к Сэрен. Удинаас тоже – он вздернул голову, когда она подошла ближе. Сэрен почувствовала, как дрогнуло в груди сердце, скованное страхом.
Она постаралась спрятать испуг, вспомнив свою первую мысль.
– Удинаас, вот что я нашла – можешь на него опираться.
Он хмыкнул, потом кивнул:
– Наконечник выточен из камня – не слишком острый, да? По крайней мере, я не выколю себе глаз, споткнувшись – только если очень постараюсь, а зачем мне стараться?
– Не смейся над ним, – сказал Силкас Руин. – Можешь пользоваться им так, как сказала аквитор, пожалуйста. Но помни, что копье не твое. Знай, Удинаас: тебе придется отдать его.
– Отдать? Не вам ли, случаем?
Силкас Руин снова вздрогнул. Потом сказал:
– Нет. – И снова отвернулся.
Удинаас послал слабую улыбку Сэрен:
– Вы вручили мне проклятое оружие, аквитор?
– Не знаю.
Он оперся о копье.
– Ладно, неважно. Я проклят всевозможными проклятиями – одним больше, одним меньше…
Водой из растаявшего льда наполнили мехи. Второй котелок снега дал воду для бульона – с травами, шкуркой от сала миридов, ягодами и катышками кленовой живицы – клены встречались десять дней назад, на взгорье, где бодрящий сладкий воздух был насыщен жизнью. А тут деревьев уже не было. Не было даже кустов. Окружающая растительность едва доходила до лодыжки – спутанный мир лишайника и мхов.
Держа чашку супа дрожащими ладонями, Удинаас обратился к Сэрен:
– Так, чтобы все прояснить в нашем эпическом фарсе: это вы нашли копье или копье нашло вас?
Она покачала головой:
– Неважно. Теперь оно твое.
– Нет. Силкас прав. Вы только одолжили мне его, аквитор. Оно выскальзывает из моих рук, как смазанное жиром. Я не смог бы использовать его в бою – даже если бы знал как, а я не знаю.
– Это несложно, – сказал Чик. – Просто не держи за острый конец, а тыкай им людей, пока они не упадут. Я пока не встречал воина с копьем, которого не мог бы порезать на кусочки.
Фир Сэнгар фыркнул.
И Сэрен его поняла. И этого оказалось достаточно, чтобы осветить утро, чтобы ее губы тронула легкая улыбка.
Чик заметил и усмехнулся, но ничего не сказал.
– Собираемся, – скомандовал вскоре Силкас Руин. – Я устал ждать.
– Повторяю тебе, – сказал Чик, еще раз крутнув цепочку, – все в свое время, Силкас Руин.
