Измотанная, уставшая от седла и уже на грани потери терпения, Йан Товис поднялась по четырем широким, невысоким ступенькам к дверям под козырьком. Охраны не видать. Она сдвинула задвижку, пинком распахнула тяжелые двери и прошла в сумрачный холл, напугав двух немолодых женщин с ведрами и швабрами из лиан.
Женщины отпрянули, потупив взор, и торопливо преклонили колени.
– Где дреш Боарал? – нетерпеливо спросила Сумрак, стягивая рукавицы.
Две карги обменялись взглядами, потом одна из них, изобразив неуклюжий книксен, сказала:
– Мэм, он, будьте покойны, отсыпается. А мы уж, будьте покойны, убираем за ним ужин.
Вторая служанка приглушенно хмыкнула.
Только теперь Йан Товис засекла кислый запах желчи под ароматом щелочного мыла.
– Тогда где комендант?
– Мэм… – Последовал еще один книксен. – Он поскакал с четырьмя солдатами вроде на запад на берег, во весь дух; еще пыль не осела.
– Недавно уехал? А почему? И далеко отсюда до берега?
– Мэм, колокола не прошло, очень уж он спешил.
– Так почему?
Снова таинственные взгляды.
– Мэм, весь берег, будьте покойны, черный и полон шороха в последнее время. Пропадают рыбаки, и глаза демона сверкают в глубине. Острова, будьте покойны, все подо льдом, мертвенные, как нутро черепа убийцы.
– Комендант уехал из-за подозрительных слухов?
– Мэм, у меня, будьте покойны, кузина на берегу живет…
– Ага, которая взбалмошная, – вмешалась вторая старуха.
– Ну, взбалмошная, будьте покойны, но тут-то при чем это, тут все голоса моря – она их слыхала, и не раз. Голоса, мэм, как духи утопленников, говорит, слыхала их, слыхала, и не раз.
Два сержанта остановились за спиной атри-преды, прислушиваясь. Сумрак расстегнула ремешок шлема.
– А этот комендант трезвый? – спросила она.
– Вот только этот-то из всех, будьте покойны, и все.
– Только он, – согласилась вторая. – Вот уж проклятие, с которого нам только хуже по таким ночам, как сегодня…
– Цыц ты! Эта мэм – солдат покруче самого дреша!
– С чего тебе знать, Пулли! Откуда…
– А вот знаю! Чей племяш рыл латрины для Зеленых Курток, будьте покойны? Это вот звания на воротнике и на краю накидки, и все…
Йан Товис повернулась к сержанту:
– В конюшне есть свежие лошади?
Кивок в ответ:
– Четыре, атри-преда.
Первая старушка пихнула вторую и воскликнула:
– Выкуси! Будьте покойны, я ж говорю!
Йан Товис откинула назад голову, пытаясь размять мышцы шеи. Она на мгновение прикрыла глаза, потом вздохнула:
– Седлайте их, сержант. Подберите трех наименее уставших всадников. Я отправляюсь на поиски нашего отсутствующего коменданта.
– Слушаюсь. – Отсалютовав, сержант ушел.
Повернувшись к старушкам, атри-преда спросила:
– Где ближайшее подразделение тисте эдур?
Полдюжины ударов сердца – безмолвное совещание двух старушек, потом первая кивнула и сказала:
– В Реннисе, мэм. Да они сюда ни разу и не показывались.
– Скажите спасибо, – сказала Сумрак. – Они бы снесли Боаралу голову с плеч.
Вторая женщина фыркнула:
– Да он и не заметит…
– Цыц! – сказала первая. Потом обратилась к Сумрак: – Мэм, дреш Боарал потерял почти всю родню, когда напали эдур. Потерял свою жену в Тянущем Вязле, где-то, будьте покойны, уже три года как…
Вторая старуха плюнула на только что вымытый пол:
– Потерял? Будьте покойны, задушил и утопил, Пулли, ради самого хозяина! А сам теперь тонет в собственном пьянстве! Но она была огонь, скажи – не до хныкающих мужей ей было, а ему нравится хныкать и, будьте покойны, нравится так, что мог бы жену убить!
Сумрак повернулась ко второму сержанту:
– Остаемся здесь на несколько дней. Я хочу, чтобы этого дреша посадили под домашний арест. Отправьте гонца в Реннис – запросите у эдур судебное решение. В расследовании будет применено чародейство, в частности разговор с мертвыми.
Сержант отсалютовал и вышел.
– Лучше, будьте покойны, не говорить с его женой, мэм.
Сумрак, нахмурившись, посмотрела на женщину в упор:
– Почему?
– Начнет говорить, не заткнешь. Хозяин – пьяница, а она – огонь, чистый огонь – могла ему глаза выцарапать, будьте покойны, и все.
– Вы две – ведьмы?
Снова молчаливое совещание между двумя старухами, потом первая двинула вперед шишковатую волосатую ступню и аккуратно стерла плевок на плитках пола. Сумрак увидела когти на пальцах ноги.
– Ведьмы шайхов? Поплечницы старых Путей?
Морщинистые брови удивленно поднялись, потом Пулли снова сделала книксен:
– Родились тут вы, будьте покойны, да, мы догадались. Вот что, мэм, вы дитя этого берега, и хоть далеко ушли, но не настолько, чтобы забыть. Нас-то хозяйка не особо любила.
– Так кто задушил ее и спрятал труп в Тянущем Вязле, а, Пулли?
Вторая старуха, казалось, поперхнулась:
– Дреш отдавал приказы ясные, как паутина на тропинке, правда, Пулли? Отдавал приказы, а мы, будьте покойны, были тут с закладки самого первого черного камня крепости. И были верны, да. Кровь Боаралов – это кровь летери, первая в наших краях, это первые хозяева вообще. Дреш Первый добровольно дал нам свою кровь – чтобы почернить черный камень.
– Первый дреш нашел вас и добился вашего благословения?
Вторая женщина закудахтала:
– Он-то, будьте покойны, думал, что это благословение.
Сумрак посмотрела в сторону, потом шагнула к запачканной стене и уперлась плечом. Она слишком устала от всего этого. Боаралы прокляты ведьмами шайхов – а ведьмы тут, живые и наблюдающие, поколение за поколением. Она закрыла глаза.
– Пулли, сколько жен вы вдвоем убили?
– Ни одной, чтоб дреш не приказал, мэм.
– Но ваше проклятие сводит их с ума, всех до единого. Не заставляйте меня повторять вопрос.
– Мэм, будьте покойны, двадцать одну. И уже неспособных к рождению. В основном.
– И вы вовсю старались не подпускать тисте эдур близко.
– Это вовсе не их дело, мэм.
И не мое. Только… это ведь не совсем правда?
– Остановите проклятие, Пулли. Вы достаточно натворили.
– Боарал убил больше шайхов, чем любой другой дреш, мэм. Вы же знаете.
