Правый фланг авангарда сильно пострадал – но все же не смертельно.
– Среднюю пехоту и две роты тяжелой – вперед через долину – атаковать строй на гребне. Клиньями!
Шеренга оулов слишком рыхлая – не устоит.
– Атри-преда! – обратился адъютант. – Движение на северной стороне!
Биватт подвела лошадь к самому краю возвышения и изучила долину по левую руку.
– Докладывайте!
– Синецветские копейщики отступают, атри-преда, – пятачок за тесниной в руках врага…
– Что? Да сколько же у него проклятых конных лучников?
Офицер покачал головой:
– Боевые псы, командир. Тысячи две злобных зверюг двигались в высокой траве вдоль русла и напали на копейщиков внезапно. Лошади обезумели, командир…
– Срань! – Увидев расширившиеся глаза гонца, она осадила себя. – Хорошо. Резерв средней пехоты, на северный фланг утеса.
Семьсот пятьдесят воинов Купеческого батальона – сомневаюсь, что они пошлют против них псов. А потом я смогу отправить их вперед, снова захватить теснину.
В то же время она оглядывала войска. Прямо перед ней тысяча легких пехотинцев бригады Харридикта пересекли русло реки, и пильчатый строй Дикой Багровой добрался до ровной земли.
Навстречу им двигались пять клиньев Красной Маски. Прекрасно. Мы остановим атаку – залп баллист ослабит их северный фланг – и тут вступят средние пехотинцы Дикой Багровой; они развернутся во фланг.
Как ни странно, клинья оулов более-менее сохраняли строй, хотя держали значительную дистанцию от соседей – атри-преда решила, что, когда места станет меньше, клинья начнут мешаться, ломая строй. Держать строй на марше – в конце концов, это самый сложный маневр на поле боя. Значит, между клиньями возникнут слабые места. Возможно, пильчатому строю удастся разделить клинья.
– Боевые псы на утесе!
Она повернулась на крик.
– Странник подери! – Безумный лай, крики боевых расчетов.
– Второй резервный легион – Ремесленного! Вперед, бегом – рубите проклятых тварей!
Она неожиданно вспомнила виденное месяц назад – израненные, но живые, несколько животных на холме над лагерем оул’данов смотрят, как летерийцы убивают последнего из их хозяев. Дрожь суеверного страха охватила атри-преду: неужели теперь эти звери творят яростную месть? Проклятие, Биватт, забудь сейчас же.
Она увидела, что клинья оулов больше не жмутся друг к другу – не было необходимости, пока баллисты были выведены из строя. И два северных клина разворачивались навстречу средним пехотинцам Дикой Багровой. Но это будет привычный бой – а оул’данам не хватит ни дисциплины, ни умения для такой стальной резни.
И все же Красная Маска ведет бой не по-оул’дански. Нет, тут что-то другое. Словно равнинный бой в миниатюре – то, как конные лучники разворачивались, перестраивались и снова перестраивались – тактика «бей и беги», только в малых масштабах.
Теперь ясно – но долго такое не протянется.
Пусть только его воины упрутся в ее бронированный кулак.
Оулы приближались к плоскому речному руслу – стороны сойдутся посередине, на плотном песке. Ни у кого не будет преимущества, никто не будет выше по склону – пока фронт не сдвинется. В ту или другую сторону – нет, не думай…
По земле снова пробежала дрожь. Глубокая, рокочущая, зловещая.
Из туч пыли между клиньями оулов вынырнули громадные тени и ринулись вперед.
Фургоны. Оул’данские фургоны, шестиколесные громадины – их не тянули, а толкали сзади. Они были набиты полуголыми воинами, сверкали копья. Спереди каждый качающийся, набирающий скорость фургон ощетинился лесом громадных копий. Круглые щиты, уложенные внахлест, черепашьим панцирем укрывали воинов.
Фургоны прогрохотали по широким проходам между клиньями – двадцать, пятьдесят, сотня, – тяжелые, разогнавшиеся на длинном спуске в долину, так что толкавшие их дородные воины уже бежали позади, еле поспевая.
Фургоны ударили прямо в строй тяжелой пехоты Дикой Багровой бригады.
Бронированные телеги продавили весь пильчатый строй, разорвав его, и фанатики с обнаженным торсом хлынули из фургонов во все стороны, крича, как демоны.
Три клина, развернутых в сторону ее тяжелой пехоты, понеслись беспорядочной волной, начав безумную бойню.
Биватт глядела, отказываясь верить, потом рявкнула:
– Тяжелая пехота Ремесленного, бегом вперед, вверх, пусть готовятся прикрывать отход.
Адъютант застыл:
– Отход, атри-преда?
– Вы слышали! Сигналить общее отступление и трубить отход Дикой Багровой! Быстро, пока их не порубили всех до одного!
Будет ли Красная Маска преследовать? Ох, я бы много отдала, чтобы он бросился в погоню, и жестоко отвечу – на равнине. Я увижу его кости в огне…
Она снова услышала грохот фургонов, на этот раз справа. Второй авангард…
– Трубить общее отступление!
Взревели трубы.
Рядом раздались крики:
– Лагерь атакован! Атакован…
– Тихо! Думаете, эдур не смогут сами разобраться? – Она молилась, чтобы Брол Хандар смог. Без припасов кампанию придется свернуть. Без припасов мы не вернемся в Дрен. Странник спаси, меня обхитрили со всех сторон…
И теперь шум за ее спиной стал сильнее шума в долине перед ней. Похолодев от ужаса, она развернула лошадь и подъехала к платформе сигнальщиков.
Ее последние резервные подразделения уже перестроились, развернувшись. Увидев офицера между двумя отрядами, Биватт пришпорила скакуна и подъехала ближе.
– Что там происходит, во имя Странника? – сурово спросила она. Вдали раздавались крики, гром, поднимался дым…
Голова в шлеме повернулась – лицо офицера было бледным.
– Демоны, атри-преда! Маги преследуют их…
– Маги что? Вернуть их, проклятие! Вернуть немедленно!
Брол Хандар сидел в седле в компании восьми арапаев-военачальников, четырех колдунов и к’риснана из ден-ратов. Две тысячи пеших воинов тисте эдур – по военной классификации летери, средней и легкой пехоты – были разбиты на восемь отрядов, полностью облаченных и готовых выступать.
Обозный лагерь располагался на широком и довольно плоском холме в полутора тысячах шагов к западу, вьючные животные бродили в пыли и дыму от кизяковых костров. Наместник видел палатки лазарета вдоль ближней стороны лагеря – полотняные стены сияли в утреннем свете. Над другим холмом, к северу от лагеря, кружили два ястреба или орла. Остальное небо было чисто, синева медленно светлела от поднимающегося солнца.
Бабочки порхали среди маленьких желтых цветов – Брол отметил, что крылья насекомых точно такого же цвета, как лепестки, и удивился, что прежде не замечал такой подробности. Природа понимает маскировку и обман. Природа напоминает нам, как выжить. Эти истины хорошо усвоили тисте эдур – серые, как тень, от которой рождены; серые, как стволы деревьев в мрачном лесу их мира; серые, как саван сумерек.
