Народ шайхов перестал существовать. Даже ее солдаты – каждого годами тщательно отбирали по остаткам шайхской крови – были больше летерийцами, чем шайхами. В конце концов, она не очень-то пыталась пробудить их наследие.
Но ведь я выбрала их, правда? Мне нужна была их преданность, которая сильнее преданности летерийского солдата атри-преде.
Прими это, Сумрак. Ты теперь королева, и твоим солдатам – шайхам – все известно. Именно этого ты хотела в глубине души. А теперь, похоже, придется признать истинность амбиций, бурление благородной крови, жаждущей утвердить свое превосходство, свое право.
Что привело моего единоутробного брата на берег? Он отправился туда как шайх или как летериец – комендант дреш-преды? Но она не верила собственному вопросу. Она знала ответ, острым ножом терзающий душу. Берег сокрыт…
Они скакали в темноте.
Мы были не такими, как нереки, тартеналы и прочие. Мы не могли выставить армию против захватчиков. Наша вера в берег не имела огромной силы, ведь это вера в изменение, в преобразование. Бог без лица, но со всеми лицами. Наш храм – прибрежная полоса, где тянется вечная война суши и моря; храм, который возникает, чтобы снова рассыпаться. Храм звука, запаха, вкуса и слез на кончиках пальцев.
Наш шабаш исцелял раны, лечил болезни и убивал младенцев.
Тартеналы глядели на нас с ужасом. Нереки охотились на нас по лесам. Фараэды считали, что мы ночами воруем детей. И оставляли для нас хлебные корки на пнях – как для каких-то злобных ворон.
Для этого народа, для этих шайхов я теперь королева.
И тот, кто станет ее мужем, ждет ее. На острове.
Странник меня побери, как я устала от этого.
Подковы лошадей зашлепали по лужам, старая дорога пошла под уклон – они приближались к берегу. Впереди снова начинался подъем – очень старая линия прилива, широкий вал гладкой гальки и булыжников в глине, слежавшейся под тяжестью времени в сланец, истыканный беспокойными камнями. В этом сланце можно найти ракушки, останки моллюсков – доказательство многочисленных побед моря.
Деревья здесь попадались реже – согнутые ветром, которого атри-преда сейчас вовсе не ощущала на лице, – неожиданный штиль для этого времени года. Запах берега, неизменный и вонючий, висел в неподвижном воздухе.
Они придержали лошадей. С моря, все еще не видимого, не доносилось ни звука, не было слышно даже шелеста волн. Словно мир по ту сторону вала исчез.
– Тут следы, командир, – сказал один из солдат, когда они остановились. – Всадники, вдоль берега и на север, и на юг.
– Как будто разыскивают кого-то, – добавил другой.
Йан Товис подняла руку в перчатке.
Стук копыт с севера, легким галопом, все ближе.
Охваченная внезапным, почти суеверным страхом, Йан Товис сделала знак рукой, и солдаты обнажили мечи. Она взялась за рукоять своего.
Появился первый всадник.
Летериец.
Успокоенная Йан Товис выдохнула:
– Солдат, стой!
Внезапная команда ошарашила всадника и еще трех позади него. Подковы лошадей заелозили по гальке.
Доспехи как для битвы – плетеные кольчуги, черненые кольца блестят, забрала шлемов опущены. Первый всадник держал в правой руке топор с длинной рукояткой; у остальных были копья с широкими зазубренными наконечниками, словно воины собрались на вепря.
Йан Товис повернула лошадь и подъехала чуть ближе.
– Я атри-преда Йан Товис, – назвалась она.
Первый всадник наклонил голову в шлеме.
– Йедан Дерриг, – сказал он негромко. – Комендант крепости Боарал.
Она помедлила и добавила:
– Дозорный.
– Сумрак, – ответил он. – Даже в такой тьме я вижу, что это ты.
– Я просто поверить не могу – ты сбежал…
– Сбежал, моя королева?
– Да, из дома нашей матери.
– Мы не ладили с твоим отцом, Сумрак. Я видел тебя в последний раз, когда ты только ходить училась. Но это неважно. Я вижу в твоем лице то, что видел тогда. Ошибиться невозможно.
Вздохнув, она спешилась.
Остальные последовали ее примеру. Йедан кивнул, и они с Йан Товис отошли в сторону. Встали под самое высокое у вала дерево – мертвую сосну, – укрывшись от начавшего накрапывать дождика.
– Я только что из крепости, – сказала Йан Товис. – Твой дреш попытался избежать ареста и был убит. Или скоро будет. Я говорила с ведьмами. Скоро приедут тисте эдур из Ренниса, но ко времени их появления расследование будет завершено, и мне придется извиниться, что зря потратила их время.
Йедан промолчал. Решетчатое забрало скрывало его черты; была видна только спутанная борода – и он как будто что-то медленно пережевывал.
– Дозорный, – продолжила она, – ты назвал меня королевой перед своими солдатами.
– Это шайхи.
– Ясно. Так ты здесь… на берегу…
– Потому что я – Дозорный, да.
– Бессмысленный титул, – сказала она, резче, чем собиралась. – Почетный, остатки древней старины…
– И я так считал… – Он прервал ее – как старший брат, проклятие. – До позапозавчерашней ночи.
– Так почему ты здесь? Кого ищешь?
– Хотел бы я знать ответ. Сам не уверен, почему я здесь; знаю только, что меня призвали.
– Кто?
Он еще немного пожевал и сказал:
– Берег.
– Ясно.
– А кого – или что – я ищу, совсем не знаю. Появились чужаки. Сегодня мы слышали их, но куда бы ни скакали, как быстро ни мчались, никого не нашли. Ни знака, ни следа – ничего. И все же… они здесь.
– Может быть, призраки.
– Может быть.
Сумрак медленно повернулась:
– Из моря?
– Опять-таки на побережье никаких следов. Сестра, с самого нашего появления воздух неподвижен. Ни дуновения. Днем и ночью берег тих. – Он покачал головой. – И дождь – впервые.
Бормотание отвлекло их. Солдаты смотрели в сторону вала – шесть неподвижных призраков, блестящих металлом и кожей.
За валом вспыхнул и погас свет.
– Вот оно, – сказал Йедан и пошел вперед.
Йан Товис двинулась следом.
Они пробирались по качающимся камням, ободранным веткам и голым корням, поднимаясь на гребень. Солдаты остались у них за спиной на склоне, а Йан Товис пробиралась рядом с братом через мягкий кустарник – и вот они оба оказались у воды.
И остановились, уставившись на море.
Корабли.
