Она кивнула.
– Заносчивая сука, – выругался Танал.
Женщина снова засмеялась.
Танал пошел прочь.
– И не мечтай, что я оставлю лампу, – прорычал он.
Ее смех преследовал его, звеня, как разбитое стекло.
Богато украшенный экипаж, блестя отделкой из кровь-дерева, стоял неподвижно на обочине главной улицы Дрена, возле сточной канавы. Четыре белые лошади изнывали от неожиданной жары, понурив головы в хомутах. Впереди улицу обрамляли арочные ворота, а за ними расползался лабиринт Верхнего рынка – огромная площадь, забитая ларьками, телегами, скотом и толпами людей.
Поток наличности, какофония голосов и мелькание дающих и берущих рук – все достигло апогея, обрушиваясь на органы чувств Брола Хандара, несмотря на защиту плюшевой обивки экипажа. Водопад звуков с рынка, хаотичное мелькание людей в воротах и толпы на самой улице заставляли наместника думать о религиозном рвении – он словно наблюдал сумасшедшую версию похоронного обряда тисте эдур. Только вместо женщин, ритмично причитающих в обязательном горе, погонщики с криками вели через толчею гурты. Дым погребальных костров и жертвенников, окутывающий деревню эдур, стал здесь густым пыльным потоком, несущим тысячи ароматов. Навоз, лошадиная моча, жареное мясо, овощи и рыба, необработанные шкуры миридов и дубленая кожа родара; гниющие отходы и густые запахи дурманящих настоев.
Здесь, у летери, не бросали богатые жертвы в морские волны. Бивни клыкастых тюленей стояли у полок, напоминая ряды крюков какого-то пыточного механизма. Другие ларьки выставляли вырезанные из этих бивней статуэтки, изображающие объекты поклонения эдур, дшеков и фентов, или фигурки для игр. Полированный янтарь был украшением, а не священными слезами пойманного сумрака, а из кровь-дерева резали кубки, чаши и кухонную утварь.
Или отделку для показушного экипажа.
Через щель в ставнях наместник разглядывал снующих туда-сюда людей. Изредка в толпе мелькал тисте эдур, на голову выше любого летерийца, и Бролу казалось, что он различает некоторое смущение за высокомерным выражением лица.
Изменений никто не хотел, они появлялись медленно, исподволь. Действительно, летери испытали шок от разгрома армии, смерти короля и появления новых правителей, но при всем при том внезапные изменения были вовсе не такими катастрофическими, как ожидалось. Клубок, объединяющий летери, был эластичным и, как теперь понимал Брол, гораздо более крепким, чем казалось. Однако больше всего беспокойства доставляло то, с какой легкостью этот клубок опутывал любого, кто в него попадет.
В этом прикосновении яд – но не смертельный, а только одурманивающий. Сладкий, но в конце концов приводящий к погибели. Вот что приносит… комфорт. И все же Брол прекрасно видел, что комфорта хватает не на всех; увы, эту награду получают очень немногие. Хотя обладающие богатствами восторженно выставляют его напоказ, именно хвастовство подчеркивает, насколько их мало. Не каждому дано быть богатым – система не допустит, ведь власть и предоставляемые ею привилегии строятся именно на неравенстве. Без него как измерить власть, как оценить дар привилегий? Чтобы были богатые, должны существовать бедные – и последних нужно больше, чем первых.
Управитель Летур Аникт вел необъявленную войну против племен за пределами империи, с помощью имперских военных захватывая земли и укрепляя свои новые владения. Реального оправдания кровопролитию не было; все делалось только ради личного обогащения. И все же Брол Хандар до сих пор не решил, что с этим делать и делать ли вообще что-то. Он приготовил пространный доклад императору, содержащий хорошо документированные подробности ситуации в Дрене. Брол уже начал подозревать, что, отправь он доклад в Летерас, документ не попадет ни к императору, ни к одному из его советников-эдур. Летериец-канцлер, Трибан Гнол, похоже, в доле и вообще ровня Летуру Аникту – видимо, мощная паутина власти, скрытая под поверхностью, процветает без вмешательства правящих эдур. В настоящий момент у Брола Хандара были только подозрения, намеки на эту тайную паутину. Только одно звено было явным – объединение богатых летерийских семей, Свободное попечительство. Возможно, эта организация – сердце скрытой власти. Хотя точно сказать нельзя.
Брол Хандар из весьма благородного семейства тисте эдур, недавно назначенный наместником в маленьком городе на задворках империи, прекрасно понимал, что ему не тягаться с такой организацией, как Свободное попечительство. Он и в самом деле начинал верить, что племена тисте эдур, разбросанные по громадной территории, – всего лишь обломки, несомые безразличным потоком вздувшейся глубокой реки.
И все же есть император.
Вполне возможно, безумный.
И непонятно, к кому обратиться, даже если то, что видит Брол Хандар, действительно опасно.
Внимание Брола привлекла суматоха возле ворот, и он прильнул глазом к щели в ставнях.
Арест. Прохожие спешили убраться подальше, а два неприметных летерийца, схватив человека с двух сторон, прижали его лицом к столбу ворот. Не было ни громогласных обвинений, ни испуганных оправданий. Молчание агентов Патриотистов и арестованного странным образом потрясло наместника. Этих людей словно не интересовали никакие подробности.
Один из агентов обыскал арестованного на предмет оружия, но ничего не нашел; потом, пока его напарник удерживал человека у столба, отвязал кожаный кошель с пояса и начал в нем рыться. Арестованный был прижат щекой к вырезанному на широкой квадратной колонне барельефу – сплошь сцены из славного прошлого Летерийской империи. Брол Хандар подумал, что участникам сцены ирония недоступна.
Обвинят в мятеже. Всегда в мятеже. Но против чего? Не против же присутствия тисте эдур – это было бы бессмысленно, и по этому поводу не проводилось никаких репрессий – по крайней мере Брол Хандар о таких не слышал. Тогда против чего? Должники существовали всегда, и некоторые избегали оплаты долга, однако большинство – нет. В условиях политических и социальных волнений появлялись секты – они набирали приверженцев среди бесправных остатков покоренных племен: фентов, нереков, тартеналов и прочих. Но со времен завоевания большинство таких сект распались или бежали из империи. Мятеж. Процесс будет закрытым. Значит, где-то должны существовать список разрешенных верований, система взглядов и убеждений, составляющих правильную доктрину. Или все гораздо коварнее?
В дверь экипажа кто-то поскребся, и через мгновение она открылась.
Брол Хандар уставился на фигуру, шагнувшую на подножку, накренив своим весом экипаж.
– Орбин, ну входите уже.
Обрюзгший за долгие годы бездеятельности, с пухлым лицом, с тяжелой вялой челюстью, Орбин Правдолов, похоже, безостановочно потел при любой температуре, словно внутреннее давление гнало токсины из его мозга на поверхность кожи. Местный глава Патриотистов был, на взгляд Брола Хандара, самой презренной и злобной личностью из тех, кого ему доводилось встречать.
– Вы вовремя, – сказал тисте эдур, когда Орбин втиснулся в экипаж и разместился на противоположном сиденье, распространяя едкий запах пота. – Хотя я и не знал, что вы лично контролируете будничную деятельность агентов.
