– Примерно так. И вождь клана согласился. Увы, когда воины управителя уже подходили к лагерю с драгоценным грузом, девушка вонзила кинжал в собственное сердце. Дальше только хуже. Солдаты Летура Аникта напали на лагерь, убивая всех…
– Управитель решил получить стада во что бы то ни стало.
– Да. Однако выяснилось, что остался один выживший. Через несколько лет стычки стали свирепее, и войска управителя обнаружили, что проигрывают сражение за сражением. Начались засады. И впервые прозвучало имя Красной Маски – нового вождя. А дальше точных сведений еще меньше. Похоже, состоялось собрание кланов, на котором выступил Красная Маска – то есть спорил со старейшинами. Он хотел объединения кланов перед летерийской угрозой, но старейшин убедить не удалось. В ярости Красная Маска наговорил лишнего. Старейшины потребовали извинений, он отказался, и его изгнали. Говорили, он отправился на восток, в дикие земли между нами и Колансом.
– А в чем смысл маски?
Биватт покачала головой:
– Не знаю. Ходит легенда, будто он убил дракона – сразу после потери семьи. Он был тогда буквально ребенком, так что история малоправдоподобна. – Она пожала плечами.
– Значит, вернулся… – промолвил Брол Хандар. – Или другой воин оул раздобыл маску и с ее помощью пытается вселить ужас в наши сердца.
– Нет, это именно он. Он использует кнут с лезвиями и двуглавый топор. Это оружие само по себе легендарное.
Наместник нахмурился:
– Легендарное?
– Легенды оул гласят, что их народ однажды столкнулся с врагом далеко на востоке. Кадаран и ригта были созданы для борьбы с этим врагом. Подробностей не знаю, разве что тем врагом были не люди.
– Каждое племя хранит легенды о былых войнах, об эпохе героев…
– Наместник, оул’данские легенды не такие.
– Вот как?
– Да. Во-первых, оул проиграли войну. Поэтому и бежали на запад.
– А летери не отправляли экспедиций в дикие земли?
– Последняя экспедиция была полностью уничтожена, а единственная выжившая сошла с ума от пережитого. Она упоминала какую-то Шипящую ночь. Видимо, голос погибели. Так или иначе ее сумасшествие не поддавалось лечению, и ее предали смерти.
Брол Хандар задумался. Появился офицер, явно желающий поговорить с атри-предой.
– Благодарю вас, – сказал наместник и повернулся.
– Наместник…
– Да? – Он снова повернулся к ней.
– Возможно, нам в самом деле понадобится помощь тисте эдур.
Он поднял брови:
– Разумеется, атри-преда.
И возможно, таким образом я сумею добраться до ушей императора и Ханнана Мосага… Проклятый Летур Аникт. Что он теперь нам несет?
Погоняя летерийскую лошадь, Красная Маска свернул с северной дороги к востоку, по недавно возделанным полям, бывшим когда-то оул’данскими пастбищными лугами. На него обращали внимание фермеры, а из последней деревушки, которую он объехал стороной, трое солдат, оседлав коней, пустились в погоню.
На дне оставшейся позади долины солдаты встретили смерть – в хоре звериных криков и человеческих воплей, яростных, но недолгих.
Над головой воина оулов раздавался рев риназанов, кружащихся беспорядочной тучей; их согнала с привычных мест обитания жестокость. Крылья хлопали, как крохотные барабаны, и зазубренные хвосты посвистывали в воздухе за спиной Красной Маски. Он давно уже привык к их постоянному присутствию.
Всадник придержал лошадь, поерзав от неудобства в непривычном летерийском седле. Он знал, что его уже никто не настигнет, и не было смысла загонять скакуна. Враг не сомневался в гарнизоне, увенчанном трофеями, и Красная Маска многое узнал, проведя в наблюдении ночь и день. Синецветские копейщики пользуются правильными стременами и просто летают на своих скакунах. Они куда опаснее, чем пешие воины прошлых лет.
Со времени возвращения он до сих пор видел лишь покинутые лагеря своего народа, следы перегона маленьких гуртов и круглые основания заброшенных хижин-типи. Его дом был опустошен, а выжившие бежали. И на единственном месте битвы, которое он нашел, лежали только чужие трупы.
Солнце за спиной клонилось к горизонту, когда он заметил первый сожженный лагерь оул. Сожженный год назад или больше. Белые кости, выступающие из травы, черные пни от остовов хижин, пыльный запах разорения. Никто не прибрал павших, не уложил изуродованные тела на плетеные платформы, освобождая души для танца со стервятниками. Сцена всколыхнула печальные воспоминания.
Спускалась темнота, риназаны потянулись прочь, и Красная Маска расслышал топот – справа и слева: два спутника, завершив кровавые труды, прикрывали его с флангов, еле заметные в сумерках.
Риназаны усаживались на горизонтальные, чешуйчатые спины к’чейн че’маллей, слизывая брызги крови и выдергивая клещей; порой, задрав голову, щелкали пастью и втягивали жужжащих насекомых, подобравшихся слишком близко.
Красная Маска полуприкрыл глаза – он не спал уже почти двое суток. Саг’Чурок, громадный самец, скользил по земле справа; юная Гунт Мах, только начинающая превращаться в самку, – слева… Гарантия полной безопасности.
Как и риназаны, два к’чейн че’малля, похоже, были довольны, даже в такой далекой дали от родни. Довольны сопровождать Красную Маску, защищать его и убивать летери.
И он понятия не имел почему.
В свете лампы глаза Силкаса Руина стали совсем драконьими – по мнению Сэрен Педак, очень уместно для палаты, в которой они находились. На каменных стенах, сходящихся наверху в свод, были вырезаны перекрывающиеся чешуйки. Непрерывный узор мешал сосредоточиться, вызывая тошноту. Сэрен уставилась в пол, моргая слезящимися глазами.
По ее прикидкам, было утро. Они шли по туннелям, поднимались по наклонным ходам почти целую ночь. Воздух был спертым, несмотря на постоянный встречный поток воздуха.
Она с усилием отвела взгляд от Силкаса Руина, негодуя на себя за очарованность этим диким неземным воином, тем, как он умел сдерживать себя – даже грудь при дыхании колыхалась едва заметно. Погребенный на тысячелетия, он все равно был, несомненно, жив. Кровь текла по венам, мысли оживали, запыленные от долгого бездействия. В его голосе ей слышалась тяжесть могильных камней. Трудно даже представить, как можно столько страдать и не сойти с ума.
Впрочем, что-то таилось глубоко внутри: или запрятанное по необходимости, или просто ждущее своего часа. Как убийца, он был тщателен и бесстрастен. Словно на жизнь смертных можно не обращать особого внимания, сводить все к хирургической оценке – препятствие или союзник. Остальное неважно.
Удобный взгляд на мир. Закрыть глаза на сложности – заманчиво. Но для нее – невозможно. Нельзя прятаться от сложностей. А для Силкаса Руина видимые сложности не имели значения. Он нашел для себя определенность, и она стала неоспоримой.
