– И что там?
– Молоки капабары.
– Но мне нужны твои.
– Я не произвожу молоку.
– Ты знаешь, о чем я, Тегол Беддикт.
– Увы, нищета укоренилась слишком прочно. Да и пропали у меня все стимулы быть производителем. В конце концов, что за мир я наблюдаю вокруг? Зачем ему рожать дитя?
– Тегол Беддикт, ты не способен родить дитя. Ты мужчина. Роды предоставь мне.
– Вот что я скажу: вылезай из этого супа, вытрись и дай взглянуть, на что ты похожа, а там кто знает? Случаются разные чудеса.
Нахмурившись, она что-то ему протянула:
– Вот твой жирный корень. Давай флакон и убирайся.
– С нетерпением буду ждать следующей встречи…
– Тегол Беддикт, ты хоть знаешь, для чего нужен жирный корень? – Женщина подозрительно прищурилась, и Тегол понял, что, если ее в самом деле просушить, она может оказаться вполне симпатичной – для амфибии.
– Нет, а что?
– Тебе предлагали использовать его каким-то необычным способом?
Он покачал головой.
– Точно? Никакого необычного чая, пахнущего желтым?
– Пахнущего желтым? Что это значит?
– Понюхаешь – поймешь. Значит, не пробовал… Хорошо. Убирайся, я кисну.
Торопливое отступление из «Полутопора». Далее к «Неизмеримым горшкам Груля». Видимо, название должно было подчеркивать бесподобное качество, поскольку сами горшки продавались как часы для алхимических опытов и прочего, а все это требовало неизменной скорости потока.
Тегол зашел в тесную сырую лавочку.
– Ты всегда морщишься, когда заходишь, Тегол Беддикт.
– Доброе утро, Похвальный Груль.
– Скорее уж серое.
– Миленький горшок…
– Это мензурка.
– Я так сразу и подумал.
– Цена обычная.
– Почему ты всегда прячешься за горшками, Похвальный Груль? Я только и вижу, что твои руки.
– Мои руки – главное во мне.
– Ладно. – Тегол достал недавно добытый спинной плавник. – Набор шипов, на сей раз от капабары. Диаметр равномерно уменьшается…
– Откуда ты знаешь?
– Ну, это же видно – к хвосту они все меньше.
– Да, но насколько именно?
– Сам решай. Тебе нужны орудия, чтобы делать дырки. Вот… сколько… двенадцать. Как можно быть недовольным?
– Я разве сказал, что недоволен? Положи их на прилавок. Возьми мензурку. И убери свой клятый жирный корень.
Дальше через дорогу, в лавочку крохотных животных, к Бистмонгер Шилл – зазывале-звероторговке, что, шаркая на стоптанных каблуках, постоянно переставляла туда-сюда маленькие клетки. Она, как обычно, восторженно завизжала при виде принесенных ей мензурки и жирного корня. Злые жены используют корень, чтобы уменьшить яички мужа; а Шилл использовала уменьшающие свойства корня для своих питомцев, подливая им желтопахнущий чай в постепенно увеличивающихся с помощью дырявой мензурки порциях.
Атмосфера встречи накалилась, когда Тегол прихлопнул комара на шее – ему немедленно сообщили, что он только что убил карликовую кровососущую летучую мышь. Аргументы, что различия просто ускользнули от него, приняты не были. Тем не менее Шилл открыла люк в полу в глубине лавочки, и Тегол спустился на двадцать шесть узких крутых каменных ступенек в скрюченный коридор, ведущий в древнюю пустую могилу-склеп; в трех местах стены были разобраны, открывая три входа в извилистые, низкие тоннели, два из которых заканчивались смертельными ловушками. Третий тоннель приводил в палату, где поселились с дюжину растрепанных беженцев – большинство, похоже, спали.
К счастью, главный следователь Рукет бодрствовала. При виде Тегола она вскинула брови, и на очаровательном личике появилось выражение непритворной радости. Она жестом пригласила Тегола к столу, укрытому листами пергамента с поэтажными планами и диаграммами.
– Садись, Тегол Беддикт! Вот вино! Пей. Слава Страннику, новое лицо! Ты и представить не можешь, как меня утомила неизменная компания.
– Ну конечно, – подхватил он, усаживаясь. – Надо чаще выбираться.
– Увы, большинство моих расследований сейчас носят архивный характер.
– А, Великая загадка, на которую ты наткнулась? Ответ близок?
– Великая загадка? Скорее уж, проклятая загадка; и – нет, я по-прежнему сбита с толку. Но давай о другом. Мои агенты докладывают, что трещины в фундаменте неумолимо расширяются. Браво, Тегол. Я всегда говорила, что ты умней, чем кажешься.
– Ну, спасибо, Рукет. Полированные плашечки, о которых я просил, готовы?
– Оникс доделала последнюю сегодня утром. Всего шестнадцать, правильно?
– Со скошенными краями?
– Конечно. Все твои инструкции соблюдались неукоснительно.
– Отлично. Теперь о неумолимом расширении…
– Хочешь, перейдем в мою частную комнату?
– Э… не сейчас, Рукет. Мне нужны деньги. Вливание, дополнительный капитал.
– Сколько?
– Пятьдесят тысяч.
– Мы вернем их?
– Нет, все потеряете.
– Тегол, ты и вправду растягиваешь месть в долгое удовольствие. Тогда какая нам выгода?
– Всего лишь возвращение силы Гильдии крысоловов.
Сонные глаза Рукет распахнулись:
– Конец Патриотистам? За пятьдесят тысяч? А семьдесят пять не лучше? Или сто?
– Нет, мне нужно только пятьдесят.
– Вряд ли со стороны правления Гильдии возникнут возражения.
– Замечательно. – Тегол сложил ладони и поднялся.
Она нахмурилась:
– Ты куда?
– Разумеется, в твою частную комнату.
– О, как мило.
Он прищурился на нее:
– А ты не присоединишься ко мне, Рукет?
– Зачем? Название «жирный корень» – это просто особый женский юмор.
– Я не пил желтопахнущего чая!
– Советую тебе впредь пользоваться перчатками.
– Где твоя комната, Рукет?
Она подняла бровь.
– Ты что-то хочешь доказать?
– Нет, мне только нужно проверить… кое-что.
– А зачем? – снова спросила она. – Сейчас, когда твое воображение разыгралось, ты убедишь сам себя, что стал меньше, Тегол Беддикт. Человеческая натура. Тем более ты мужчина. – Рукет поднялась. – А вот я могу быть объективной, порой даже сокрушительно объективной. Ты согласен подвергнуться осмотру?
Тегол сердито посмотрел не нее:
