Трибан Гнол развел руками:
– Ваше величество, я собирался еще поговорить с вами, но лучше не сейчас…
– О чем? Выкладывай!
– Скромное прошение от куратора Кароса Инвиктада, ваше величество. Со всем уважением, уверяю вас, он просит согласия рассмотреть случаи измены – не среди летерийцев, разумеется, здесь он вполне справляется, – а среди самих тисте эдур…
Нисалл ахнула – неожиданно громко в притихшей зале. Она взглянула на охранников эдур – те стояли недвижные, словно статуи.
Казалось, Рулад сейчас расплачется:
– Измена среди эдур? Моих эдур? Невозможно! У него есть доказательства?
Канцлер пожал плечами:
– Ваше величество, вряд ли он осмелился бы на такое прошение, не окажись у него внезапно… деликатной информации.
– Уходи. Убирайся. Убирайся!
Трибан Гнол поклонился и попятился из залы. Возможно, он зашел слишком далеко, и все же зерно брошено. В самую благоприятную почву.
Как только закрылись наружные двери, Нисалл вышла из алькова. Рулад поманил ее рукой.
– Любимая, – прошептал он совсем по-детски, – что мне делать? Привезли демона.
– Вы непобедимы, император.
– Но чтобы уничтожить его, сколько раз мне придется умереть? Нет, я не готов. Бинадас был могущественным чародеем, ровней самому колдуну-королю. Мой брат…
– Возможно, – осмелилась Нисалл, – канцлер неточно передал подробности. Не исключено, что сон Томада – наваждение; многие боги и духи считают Увечного бога врагом.
– Довольно! Меня терзают сомнения; я ничего не понимаю. Что происходит, Нисалл?
– Дворцовые интриги, любимый. Возвращение флотов все разбередило.
– Мои собственные эдур замышляют измену…
Она положила ладонь ему на левое плечо. Легкое прикосновение, мимолетное – и снова убрала руку. Осмелюсь ли я?
– Карос Инвиктад, наверное, самый честолюбивый из всех. Он насадил царство террора среди летери и с удовольствием распространит его и на тисте эдур. Ваше величество, я летерийка, и я знаю людей, подобных куратору; знаю, что движет ими, что питает их злобные души. Он жаждет управлять, потому что сердце его дрожит от страха перед тем, что ему неподвластно – перед самим хаосом. Ваше величество, идеальный мир Кароса Инвиктада – окруженный морем трупов, неизвестных и забытых. И даже там он не найдет покоя.
– Возможно, ему надо встретиться со мной на арене, – зло усмехнулся Рулад. – Лицом к лицу с порождением хаоса. Но нет, он мне нужен – ловить летерийцев. Предателей.
– И этот летериец получит право доминировать и над тисте эдур?
– Измена не зависит от цвета крови, – сказал Рулад, поерзав на троне. – Я еще не решил. Надо подумать, разобраться. Может быть, снова вызвать канцлера.
– Ваше величество, вы когда-то назначили одного эдур наблюдать за Патриотистами. Помните?
– Конечно, помню. Идиотом меня считаешь, женщина?
– Брутен Трана…
– Точно, он. Ни разу не был у меня с докладом. Он делает все, как я велел? Откуда мне вообще знать?
– Так вызовите его, ваше величество.
– Почему он прячется от меня? Плетет заговор с другими предателями?
– Ваше величество, я точно знаю, что он почти каждый день добивается вашей аудиенции.
– Ты? – Рулад взглянул на нее, прищурившись. – Откуда?
– Брутен Трана разыскал меня и просил обратиться к вам от его имени. Канцлер не дает ему встретиться с вами…
– Трибан Гнол не вправе так поступать! Он летериец! Где мои эдур? Почему я их не вижу? А теперь вернулся и Томад, и Хандари Кхалаг! И никто не говорил со мной!
– Ваше величество, Томад ожидает в приемной…
– Он знал, что я его не пущу. Ты путаешь меня, шлюха. Ты мне не нужна – мне никто не нужен! Мне нужно только время. Подумать. И все. Меня все боятся – не зря. Предатели всегда боятся, а когда их интриги выходят на свет… О, как же они дрожат за свою жизнь! Возможно, надо убить всех – море трупов, а потом настанет покой. Больше мне ничего и не надо. Скажи, Нисалл, народ счастлив?
Она склонила голову.
– Я не знаю, ваше величество.
– А ты? Ты счастлива со мной?
– Я чувствую только любовь к вам, император. Мое сердце принадлежит вам.
– То же самое ты, без сомнения, говорила Дисканару. И другим мужчинам, с которыми спала. Пусть рабы приготовят ванну – ты воняешь потом, женщина. А после жди меня под шелковыми простынями.
Он возвысил голос:
– Позвать канцлера!.. Ступай, Нисалл, от твоей летерийской вони мне дурно.
Нисалл попятилась к дверям, а Рулад поднял свободную руку.
– Дорогая, простыни золотые – ты на них словно жемчужина. Прекраснейшая жемчужина…
Брутен Трана ждал в коридоре, когда Томад Сэнгар, не добившийся аудиенции у императора, покинет приемную. Шагнув навстречу старейшине, он поклонился и сказал:
– Приветствую тебя, Томад Сэнгар.
От неожиданности старый тисте эдур нахмурился:
– Ден-рата, что тебе нужно от меня?
– Пару слов всего лишь. Меня зовут Брутен Трана…
– Из лизоблюдов Рулада.
– Увы, нет. Я получил назначение в самом начале нового режима наблюдать за летерийской службой безопасности, Патриотистами. Среди моих обязанностей был еженедельный доклад лично императору. И до сих пор я ни разу с ним не говорил. На моем пути встает канцлер – он каждый раз отправляет меня восвояси.
– Мой младший сын сосет титьку Гнола, – сказал тихим горьким голосом Томад Сэнгар.
– По-моему, – сказал Брутен Трана, – император и сам не вполне представляет, какие мощные преграды воздвиг вокруг него канцлер, старейшина Сэнгар. Как ни пытался я их преодолеть, пока ничего не получилось.
– Тогда зачем ты обратился ко мне, ден-рата? У меня еще меньше возможностей пробиться к моему сыну.
– Тисте эдур изолированы от своего императора, – сказал Брутен. – Не только ты или я. Все мы.
– Ханнан Мосаг…
– Его поносят, поскольку совершенно понятно, что во всем виноват колдун-король. Его амбиции и договор со злым богом. Он ведь желал этот меч для себя?
– Значит, Рулад в изоляции?
Брутен Трана кивнул, потом добавил:
– Есть одна возможность… кое-кто. Летерийка, его первая наложница…
– Летерийка? – хмыкнул Томад. – Да ты с ума сошел. Она агент Гнола, шпионка. Она развратила Рулада – как бы еще она могла остаться первой наложницей? Мой сын отказался бы от нее, не обладай она нечестивой властью над ним. – Гримаса исказила черты старейшины. – Тебя использовали, воин. Больше не говори со мной.
