– И ты хочешь заключить со мной соглашение.
– Хочу.
– Скрепленное словами.
– Да.
– А если я откажусь? Решу уйти?
– Тебя отпустят, дадут лошадь и припасы. Можешь ехать на восток, или юго-восток, или прямо на север, хотя на севере ничего не найдешь. Главное, не на запад и не на юго-запад.
– Не в Летерийскую империю, другими словами.
– Да. Я не знаю, какую месть ты затаил в израненной душе. Я не знаю, хочешь ли ты предать оул’данов – за то, что они предали тебя. И я бы не винил тебя ни в коем случае. И будет жаль, если придется тебя убить, именно поэтому я запрещаю тебе ехать в Летер.
– Ясно.
Красная Маска изучал карты в неясном свете. Казалось, черные линии, тая, уходят в небытие.
– И все же я хочу обратиться к твоему желанию отомстить летери.
– А не оул’данам.
– Да.
– Ты веришь, что сможешь победить их.
– Смогу, Анастер Ток.
– Заранее подготовив поле сражения. Что ж, с такой тактикой я не хочу спорить. Притом что летери достаточно глупы, чтобы прийти туда, куда хочешь ты.
– Они заносчивы, – сказал Красная Маска. – И потом у них нет выбора. Они желают отомстить за смерть поселенцев и похищенные стада, которые называют своей собственностью – хотя сами украли их у нас. Они желают наказать нас и потому горят желанием скрестить клинки.
– Используя кавалерию, пехоту, лучников и магов.
– Да.
– И как ты собираешься справиться с магами, Красная Маска?
– Пока я тебе не скажу.
– На случай если я уеду, сделаю крюк и ускользну от тебя и твоих охотников?
– Это маловероятно. – В ответ на улыбку чужеземца Красная Маска добавил: – Я понимаю, что ты опытный всадник, но я пошлю за тобой не оул’данов. Я пошлю своих к’чейн че’маллей.
Анастер Ток повернулся и демонстративно начал изучать лагерь – многие ряды палаток, вьющиеся вонючие дымки от костров.
– Ты набрал сколько – десять, двенадцать тысяч воинов?
– Почти пятнадцать.
– Значит, развалил кланы.
– Да.
– Чтобы получилось что-то вроде регулярной армии? Ты должен изменить их преданность старым кровным узам. Я видел, как ты муштровал ротных командиров, чтобы они выполняли твои команды в бою. И видел, как они муштровали командиров отрядов, а те – своих воинов.
– Ты солдат, Анастер Ток.
– И ненавижу это всей душой.
– Не имеет значения. Расскажи о Серых мечах, об их тактике.
– Это тебе не пригодится. Зато я мог бы рассказать об армии, в которой начинал, еще до Серых мечей. – Он вскинул голову, и Красная Маска разглядел в его сверкающем глазе какое-то безумное оживление, от которого почувствовал неудобство. – Я могу рассказать о малазанцах.
– Я не слышал о таком племени.
Анастер Ток снова рассмеялся:
– Это не племя. Это империя. Империя, в три, в четыре раза крупнее Летерийской.
– Так, значит, ты остаешься?
Анастер Ток пожал плечами:
– Пока.
С ним будет непросто, понял Красная Маска, но его безумие может принести пользу.
– Тогда как же, – спросил он, – малазанцы выигрывают войны?
Кривая улыбка чужеземца блеснула в сумраке, словно белый нож:
– Потребуется много времени, Красная Маска.
– Я пошлю за ужином.
– И за масляными лампами – я ничего не могу разглядеть на ваших картах.
– Ты одобряешь мое намерение, Анастер Ток?
– Создать профессиональную армию? Да, это важно. Однако это изменит все – ваш народ, культуру… Все. – Он помолчал, потом добавил сухим, издевательским тоном: – Вам понадобится новая песня.
– Так сочини ее, – ответил Красная Маска. – Выбери из малазанских. Какую-нибудь подходящую.
– Хорошо, – пробормотал Ток. – Погребальную.
Вновь блеснул белый нож, и Красная Маска подумал, что лучше бы ему оставаться в ножнах.
Глава девятая
Куда ни погляди, повсюду я видел знаки войны. Вот деревья выстроились вдоль хребта, высылая застрельщиков вниз по склону, навстречу наступающей низкой растительности в речном русле, что высохло еще до пролома ледяных запруд высоко в горах, где дикое солнце внезапно выскочило из засады, пробивая древние баррикады, и натравило потоки воды на нижние равнины. А тут, на складках скальной породы, старые шрамы от ледников исчезают под авангардом мха, захватывающего колонии лишайника. Муравьи перекидывают мосты через трещины в камне, а воздух над ними звенит от крылатых термитов, молча умирающих в зубастых челюстях риназанов, которые закладывают виражи, пытаясь спастись от еще более злобных небесных хищников. Все эти битвы провозглашают истину жизни, самого существования. Теперь мы должны спросить самих себя: вправе ли мы ссылаться на такие древние и всеобщие законы? И можем ли заявлять о свободе воли, отвергая природную тягу к насилию, доминированию и убийству?.. Таковы были мои мысли – ребячливые и циничные, – когда я стоял, торжествуя над последним убитым мною человеком, его кровь текла ручьем по клинку моего меча, а в моей душе вздымалась волна такого удовольствия, что дрожь брала…
Король Киланбас в Аспидной долине, «Третий прилив Летераса». «Завоевательные войны»
Остатки невысокой стены окружали поляну, грубо обтесанные глыбы базальта разделяли участки зеленой травы. Чуть дальше жидкая рощица молодых березок и осин поблескивала дрожащими весенними листочками, еще дальше вздымался темный бор – толстые темно-серые сосны вытеснили подлесок. Что бы ни укрывала прежде стена, все давно исчезло под мягкой глиной поляны; видны были только ямы, обозначавшие места бывших подвалов.
Пронизанный солнечными лучами воздух словно скручивался и вихрился от густых туч насекомых; и было нечто в жарком знойном воздухе, от чего Сукул Анхаду чувствовала тревогу, словно из черных сучков окружавших деревьев на нее смотрели призраки. То и дело она оглядывалась, не замечая ничего, кроме обычных мельканий жизни – привычных обитателей леса, – и слыша только тихое ворчание земных духов, слишком слабых, чтобы сделать что-то большее, нежели беспокойно ворочаться в вечном, умирающем сне. Их не трогают, и ладно.
Стоя рядом со стеной высотой по колено, Сукул Анхаду обернулась на импровизированное укрытие, сдерживая очередной прилив злости и нетерпения. Освободив сестру, она рассчитывала только на благодарность от этой сучки. Шелтана Лор не благоденствовала в могильнике. Избитая до бесчувствия Силкасом Руином и проклятым локи вивалом, почти утонувшая в бездонной трясине какого-то мешка памяти во владении Азатов, где каждый миг тянулся столетиями, Шелтана выбралась, покрытая несмываемыми пятнами от черной воды, с выцветшими волосами; кожа приобрела оттенок ореха бетеля, стала восковой и рубчатой, как у т’лан имассов. Открытые раны не кровоточили. Острые ногти поблескивали, как продолговатые спинки жуков – Сукул ловила себя на том, что смотрит на них не отрываясь, будто ожидая, что они вот-вот развернут кожаные крылья и утащат пальцы в небо. Сестру лихорадило. Она без остановки бормотала что-то бессвязное. Все, чего добилась Сукул, – перенесла сестру из того инфернального города сюда, в относительно спокойное место.
