– Котильон не выбирал тебя, друг, – ответил Онрак. – Не знаю, кто сделал тебя таким, каков ты есть. Возможно, Эрес’ал, хотя я не понимаю ее роли во владении Тени. И все же одно совершенно ясно: она в тебе заинтересована, Трулл Сэнгар. Тем не менее вряд ли это дело рук Эрес’ал. Думаю, ты все сделал сам.
– Как? С чего ты взял?
Т’лан имасс медленно наклонил голову набок.
– Воин, ты стоял перед Икарием. Ты сдержал Похитителя жизни. Ты сделал то, что не под силу другим.
– Ерунда, – отрезал Трулл. – Я уже выдохся. Если бы не Быстрый Бен и Эрес’ал, я был бы мертв и мои порубленные косточки валялись за тронным залом.
– Ты, как всегда, мой друг, преуменьшаешь собственные успехи.
– Онрак…
Быстрый Бен рассмеялся:
– Он назвал тебя скромным, эдур. И не пытайся отрицать, что это правда, – не пугай меня. Я прожил почти всю жизнь среди магов и в рядах армии, но нигде не встречал такого самоуничижения. Мы все упорно хвалились друг перед другом. Нужен некоторый уровень… э… бравады, когда твоя работа – убивать.
– Трулл Сэнгар сражался как солдат, – сказал чародею Онрак. – Разница между вами двумя в том, что он не в силах скрыть горе из-за бренности жизни.
– В нас нет ничего бренного, – пожал плечами Быстрый Бен. – Жизнь упрямится, пока есть возможность не сдаваться, и даже тогда она успеет плюнуть в глаза убийце. Мы жестоки в победе и жестоки в поражении, друзья. А сейчас, если немного помолчите, я отправлюсь на поиски пути отсюда.
– Не полетишь? – спросил Трулл, опираясь на копье.
– Нет, буду искать проклятые врата. Я начинаю подозревать, что озеро никогда не кончится.
– Должно кончиться, – сказал эдур.
– Бездну не всегда сотрясают бури. Иногда она именно такая: спокойная, бесцветная; прилив поднимается так медленно, что его и не замечаешь, но он поднимается, поглощая это перекошенное, умирающее владение.
– Владение Тени умирает, Быстрый Бен?
Чародей облизнул губы:
– Думаю, да. Если каждая граница – открытая рана, чему тут удивляться? Так, теперь затихли. Мне нужно сосредоточиться.
Через мгновение его тело начало расплываться, стало зыбким по краям, заколебалось, переходя в твердое состояние и обратно.
Тисте эдур, все еще опираясь на копье, улыбнулся Онраку:
– Ну что, старый друг, похоже, мы снова попали в неведомое.
– Я ни о чем не жалею, Трулл Сэнгар.
– А я жалею практически обо всем – не считая того, что ты освободил меня, когда я стал тонуть в Зарождении… Кстати, оно очень похоже на это место. Тонущие миры. Неужели они так распространены?
Перестук костей – т’лан имасс пожал плечами.
– Мне вот интересно, Трулл Сэнгар, что делать воину, когда наступает мир…
Эдур, прищурившись, посмотрел на немертвого:
– А почему ты не думаешь об остальном? О волне азарта в разгар битвы? Об обжигающем ощущении, что ты живой? Онрак, я считал, что твои сородичи не чувствуют… ничего.
– Пробуждающиеся воспоминания, – ответил Онрак, – приносят так много других… сил души. – Т’лан имасс поднял высохшую руку. – Тишина со всех сторон – она глумится надо мной.
– Свирепая буря лучше?
– Полагаю, да. Враг, с которым можно сразиться. Трулл Сэнгар, если бы я ушел в эту воду пылью, я вряд ли смог бы вернуться. Забвение поглотило бы меня посулами завершения борьбы. А этого я не желаю, друг, я не желаю расстаться с тобой. И жить воспоминаниями. Так что делает воин, когда мир завоеван?
– Займитесь рыбалкой, – пробормотал Быстрый Бен, не открывая глаз, все еще размытый. – Хватит болтать, оба. Мне непросто.
Он внезапно пропал.
С того момента, как Престол Тени украл его – когда он был так нужен Каламу, – Быстрый Бен тихо закипал. Выплатить долг здесь означало предать друга там. Невозможно.
А если Престол Тени решил, что я предан ему только за то, что он запихнул Кала в Мертвый дом, то он действительно безумен, как мы и подозревали. О, наверняка Азат и какие там еще жуткие стражи обители с готовностью приняли Калама. Может быть, водрузили его голову на стенку над камином… Ну ладно, вряд ли. Но Азаты – собиратели. И сейчас у них мой старый друг. Как же, во имя Худа, мне достать его оттуда?
Будь ты проклят, Престол Тени.
Гнев выводил его из равновесия, мешал сосредоточиться. Кожа, гниющая на моих ногах, тоже мешает. Все же нужно выбираться. Котильон ничего толком не объяснил. Нет, он просто ждал, что мы сами все выясним. Значит, правильное направление только одно. Не хотелось бы сейчас заплутать…
Немного приободрившись, Быстрый Бен сосредоточился и проник чувствами в окружающий эфир. Твердая, липкая, гладкая поверхность подавалась, как губка, под нажатиями воображаемых ладоней. Он начал давить сильнее, нащупывая… мягкие точки, слабости – я знаю, что вы есть.
Ага, теперь, я чувствую, ты узнал о моем присутствии. Любопытно: ты ощущаешься… по-женски. То, что казалось липким под прикосновениями, стало просто прохладным.
Помимо осязания, не было ничего. Никаких видений; никаких запахов в прохладном воздухе; никаких звуков, кроме легкого гудения крови в теле, пока он старался отделить душу, отправить ее в поиск.
Ну, не так уж плохо…
Жуткий треск разрыва, потом тяжелый неизбежный вдох, освобождающий дух, толкающий его сквозь водоворот едкого жара; густые тучи, наползающие со всех сторон, мягкая промокшая земля под ногами. Он ощупью двинулся вперед, и легкие наполнил острый пар, от которого закружилась голова. Боги, что это за напасть? Я не могу дышать…
Ветер развернулся, подтолкнув его вперед – в неожиданный холод; и Быстрый Бен начал судорожно глотать благословенно чистый воздух.
Затем опустился на ладони и колени. Прямо на каменистую землю, на лишайник и мох. С двух сторон редкий лес в миниатюре; здесь росли ольха, дуб, ель – старые и кривые, высотой ему по пояс. Неброской окраски птицы порхали в зеленых листочках. В этом мире он был привидением, призраком – пока что. Именно сюда нам и нужно.
Чародей медленно поднял голову и выпрямился.
Он стоял в неглубокой широкой долине; карликовый лес покрывал пространство перед ним и взбирался по склонам – деревья широко отстояли друг от друга, как в парке. И птиц было великое множество. Где-то неподалеку журчала вода. Над головой, ловко хватая мошек, носились громадные стрекозы с размахом крыльев, как у ворона. А накрывало неистовый пир лазурное небо, густо розовевшее у горизонта, и долгие полоски туч тянулись, как пена от замерзших волн на небесном берегу.
Первобытная красота – край тундры. Боги, ненавижу тундру. И все же… да будет так, как говорят короли и королевы, когда все сливается в отхожее место. Ничего не поделаешь. Нам нужно сюда.
