После бесконечного бега она упала. И не было сил снова подняться, продолжить удивительное путешествие по этой светлой земле.
Ночь окутала ее, и вскоре появились четвероногие. Они собрались в кучу, улеглись, делясь теплом густой мягкой шерсти, что пахла ветром и пылью. Среди них были и дети – они, как и родители, улеглись, прижимаясь к ней.
А когда они сосали молоко, сосала и Стайанди.
Четвероногие не разговаривали – как и она, но потом начали печально завывать, когда ночь совсем сгустилась.
Они оставались с ней – охранники, принесшие тепло и еду. После молока было мясо. Раздавленные, помятые трупики – мыши, землеройки, змеи с откушенной головой; она ела все, что ей давали, хрустя во рту косточками, сырой шерстью и тугой кожей.
Когда появился медведь и напал на них, Стайанди не испугалась. Зверю, разумеется, нужны были детеныши, однако взрослые набросились на него и прогнали. Ее народ был силен и бесстрашен. Ее народ правил миром.
А однажды утром она проснулась и обнаружила, что осталась одна. Заставив себя подняться на задние ноги, под беспомощное нытье, с болью рвущееся из горла, она осмотрелась…
И увидела великана. Голый выше пояса; темная, сильно загорелая кожа почти не видна под белой краской – на груди, плечах и лице были нарисованы кости. Глаза, когда он подошел ближе, смотрелись черными провалами в плотной маске-черепе. У него было оружие: длинное копье и меч с широким кривым лезвием. Шкурой четвероногого воин обернул бедра, а шею украшало ожерелье из смертельно опасных ножей-клыков – они тоже принадлежали ее народу.
Испуганная, разозленная, она оскалилась на незнакомца, вжимаясь в складку холма – бежать некуда, ведь он поймает ее без труда. Ясно, что еще один ее мир разбился. Теперь бронзовым сундуком стал ее страх – и она в ловушке, не в силах шевельнуться.
Воин, наклонив голову, какое-то время смотрел, как она скалит зубы и рычит. Затем медленно присел, так что их глаза оказались на одном уровне.
И она затихла.
Она вспомнила… что-то.
У него были не добрые глаза, но такие же – она знала, – как у нее. Как и безволосое лицо под ужасной маской.
Она вспомнила, как бежала, пока разум словно не опередил ее плоть и кости, нырнув во что-то непознанное и непознаваемое. Дикое лицо великана постепенно возвращало ей разум. И теперь она понимала, кто такие были эти четвероногие, что они такое. Она вспомнила, каково это ходить прямо, бегать на двух ногах, а не на четырех. Она вспомнила лагерь, вспомнила, как рыли погреба, как строили дома из дерна. Вспомнила семью – брата – и ночь, когда пришли демоны.
Они еще поглядели друг на друга, потом воин выпрямился, подобрал оружие и снаряжение и пошел прочь.
Стайанди помедлила, затем поднялась. И, не приближаясь слишком, пошла следом.
Воин шагал навстречу восходящему солнцу.
Почесывая зияющую дыру на месте бывшего глаза, Ток смотрел на бегающих детей, когда запалили первые костры. Рядом разворачивали припасы старейшины – крепкие и закаленные. Годы походов погасили огонь в их глазах, и многие огрызались на детей, пробегавших слишком близко.
Ток увидел Красную Маску, за которым следовали Масарк, Натаркас и еще один воин с лицом, покрытым красной краской; они шли к юрте вождя. Красная Маска, заметив Тока, подошел ближе.
– Скажи, Ток Анастер, прикрывая сегодня с севера нашу колонну, ты видел следы?
– Какие ты имеешь в виду?
Красная Маска повернулся к спутнику Натаркаса:
– Торант ехал с юга. Он обнаружил следы – кто-то преследовал антилопу; дюжина пеших…
– Или даже больше, – добавил тот, кого звали Торант. – Умелые.
– Значит, не летери, – предположил Ток.
– В мокасинах, – ответил Красная Маска. – Высокие, тяжелые.
– Я ничего похожего не видел, – сказал Ток. – Хотя, честно говоря, больше изучал горизонт.
– Здесь мы разобьем лагерь, – решил Красная Маска. – С летерийцами встретимся в трех лигах отсюда, в долине под названием Баст Фулмар. Ток Анастер, ты останешься со старейшинами и детьми или присоединишься к нам?
– С меня хватит сражений, Красная Маска. Да, я вновь стал солдатом, но в обозе тоже нужно охранение, а это все, на что я гожусь сейчас. – Он пожал плечами. – А может, и впредь.
Глаза в прорезях маски глядели на Тока полдюжины ударов сердца, потом вождь отвернулся.
– Торант, ты тоже останешься здесь.
Воин застыл от изумления:
– Вождь…
– Вдвоем начнете тренировать детей, у которых близка Смертная ночь. Луки, ножи.
Торант склонил голову:
– Как прикажешь.
Красная Маска удалился, за ним последовали Натаркас и Масарк.
Торант посмотрел на Тока.
– Мой дух не сломлен, – сказал он.
– Ты все же молод, – ответил тот.
– Будешь заниматься младшими, Ток Анастер. И только. И держись с ними подальше от меня.
Ток не выдержал:
– Торант, ты скакал рядом с вождем, когда вы, оул’даны, сдали нас летерийской армии. Не бросайся громкими словами о храбрости. А когда я пришел к вам и умолял пощадить жизнь моим солдатам, ты отвернулся вместе со всеми. Думаю, Красная Маска уже оценил тебя. Если я услышу еще хоть одну угрозу, я дам тебе повод проклинать меня – на последнем издыхании.
Воин оскалил зубы в безрадостной улыбке:
– В твоем единственном глазу, Ток Анастер, я вижу одно: ты уже проклят. – Он развернулся и пошел прочь.
Ублюдок прав. Очевидно, я не так уж хорош в пикировках. Для оул, в конце концов, это образ жизни. Но и малазанские армии в этом хороши – неудивительно, что я никогда не подходил им на самом деле.
Мимо пробежали полдюжины детишек, за которыми топал перепачканный в грязи карапуз. Увидев, что щебечущая стайка скрылась за палаткой, карапуз заревел.
Ток хмыкнул. Совсем как я.
Он издал грубый звук, и малыш обернулся, округлив глаза. Потом засмеялся.
Глазница снова жутко зачесалась, и Ток поскреб ее, потом, к собственному изумлению, снова испустив грубый звук. Невинное развлечение. Ток, возьми пирожок.
Красная Маска стоял на краю обширного лагеря, изучая горизонт на юге.
– Там кто-то есть, – негромко произнес он.
– Похоже на то, – согласился Натаркас. – Чужие – и ходят по нашей земле, как по своей. Вождь, ты обидел Торанта…
– Торанту следует поучиться уважению. И пусть поучится как наставник десятка неугомонных подростков. Когда он вновь присоединится к нам, будет мудрее. Ты оспариваешь мои решения, Натаркас?
– Оспариваю? Нет, вождь. Однако порой буду переспрашивать, если мне потребуется лучше их понять.
