Мари повернулась и встретила взгляд подруги.
– Как ты вообще справляешься? Псобратья убили твоего отца и схватили тебя. Рядом с ними тебе, должно быть, тяжело.
– Мне нужно было сделать выбор. Я могла цепляться за гнев и позволить ему отравить мне всю оставшуюся жизнь, а могла отпустить его, начать сначала, вступить в Стаю и двигаться дальше. Я выбрала второе.
– Как думаешь, остальные женщины тоже?
Дженна оглядела женщин, которые внимательно слушали Ника, и кивнула.
– Думаю, те, кто доволен происходящим, сделали выбор. Остальные? Скоро узнаем. Ненависть сложно скрыть.
– Я так скучала, когда тебя забрали, – сказала Мари. – В ту ночь – в ту страшную ночь, когда убили твоего отца, – я пыталась тебе помочь. Я хотела тебе помочь.
– Ты могла сделать только одно: сбежать и остаться в живых. Ты это сделала, и только поэтому мы все сейчас готовимся начать новую жизнь в Стае. – У Дженны на щеке появилась ямочка.
Мари улыбнулась в ответ.
– Я рада, что ты попросила нас обучать тебя целительству. У тебя хорошо получается.
– Спасибо, Жрица Луны! – радостно откликнулась Дженна. – Я ведь годами считала свою лучшую подругу болезненной, так что, можешь считать, я выросла, мечтая лечить болезни. – Она помолчала и добавила: – Вся эта подготовка… это так странно – знать, что скоро ты навсегда покинешь эти края. Никогда в жизни я не испытывала такого нетерпения и страха одновременно.
– Я понимаю, о чем ты. Я с нетерпением смотрю в будущее Стаи, но боюсь покидать дом, – сказала Мари. – Но, наверное, перемены всегда такие.
– Этого бы хотела твоя мама, – сказала Дженна.
– Она бы первая шагнула на перевал! – Мари тихо засмеялась, представив, как волновалась бы мама перед предстоящим путешествием. Тут она помрачнела. – Меня беспокоит, что Нику придется вернуться в Племя.
– Это опасно, спору нет, но если кто-то здесь и знает, что делает, так это Ник. И потом, с ним ведь будут Дэвис и Кэмми. Если они попадут в беду, ты об этом узнаешь.
– Если мне придется вернуться туда снова, чтобы вытащить Ника, я не буду с ними церемониться.
Взгляд Дженны посуровел, а из голоса пропала юношеская легкость.
– Надеюсь, тебе не придется возвращаться. Но если все-таки придется, преподай им урок, Жрица Луны.
– О, непременно, Дженна. Обещаю.
* * *
Уилкса душил ужасный мокрый кашель. Он почесал локоть.
– Как же не вовремя я заболел, – буркнул он Одину, который наблюдал за ним с нескрываемой тревогой в умных янтарных глазах. Со стоном, неожиданно тяжело Уилкс поднялся с черной земли у обугленных останков сосны, которая прежде служила домом нескольким семьям. – Воины, сюда! – закричал он и снова закашлялся.
Воины и их овчарки начали подниматься с земли вокруг него, стряхивая с себя листья и остатки сна и отчаянно зевая. Настроение царило мрачное, разговаривать никому не хотелось. Овчарки тоже молчали и держались рядом со своими спутниками, придавая им сил через внутреннюю связь. Когда все собрались вокруг него, Уилкс заговорил мрачно, под стать настроению:
– С этого момента мы прекращаем поиск выживших и занимаемся возвращением тел. Все согласны?
Воины закивали и одобрительно забормотали.
– Хорошо. Попробуем вытащить из руин все, что еще может пригодиться. Собирайте весь металл и все зеркала, которые не расплавились в огне. Отправляйтесь к подъемникам. Будем надеяться, часть подъемных блоков уцелела. Сомневаюсь, что среди нас найдется много желающих устроить вылазку в Город-Порт и попытаться добыть металл.
– Если бы не эта треклятая простуда, из-за которой все кашляют, чешутся и мучаются от болей в животах… – сказала Клаудия.
– Но мы, по крайней мере, живы. Наши спутники живы. Чем быстрее мы отстроимся, тем быстрее поднимем раненых повыше и вернемся в безопасное место сами, – сказал Уилкс.
– Если раненые еще останутся, – подал голос Ренард. – Они умирают каждый день. Болезнь убивает их быстрее, чем ожоги.
– Как дела у твоего отца? – спросил Уилкс юношу.
Ренард положил руку на голову своего Волка.
– Плохо. Он очень болен. Я думал, он оправится от ожогов, но теперь… – Он помотал головой, не в силах продолжить.
– Мне очень жаль.
– Нам всем очень жаль, да только жалость нам не поможет, – ворчливо заметил Воин по имени Максим.
– Мы отстроим город. Мы выживем, – сказал Уилкс.
– Без Никовой целительницы-землерылихи ничего не выйдет, – возразил Максим.
Уилкс прищурился.
– О чем это ты?
– Да о том же, о чем Тадеус и его Охотники. Эта стерва владеет каким-то темным колдовством, которое вылечило О’Брайена и Ника от парши. А если она умеет лечить паршу, то наверняка знает, как справиться с болезнью, которая расползается по Племени, и помочь раненым с ожогами.
– Я встречала Мари. Она наполовину Псобрат – это ясно любому, кто ее увидит. Да еще и щенок Лару ее выбрал. И она вовсе не стерва, – вмешалась Клаудия.
– А еще она призвала солнечный огонь и спасла Племя. Об этом Тадеус тоже говорит? – поинтересовался Уилкс.
– Тогда тем более нужно ее найти и привести сюда, – продолжал настаивать Максим.
– И Ника тоже, – добавил Ренард.
– Ник вернется. Он дал слово, и я ему верю, – сказал Уилкс.
– Да, но когда это будет? – спросил Максим. – Он смылся со своей землерылихой, когда мы страдали и были на волоске от гибели. Я бы на его месте не вернулся – или, по крайней мере, не торопился бы с возвращением.
– В таком случае, твое слово яйца выеденного не стоит, – сказал Уилкс.
– Хорошо, что мы это выяснили, – фыркнула Клаудия.
– Возьми свое осуждение и засунь его волкопауку в задницу, Клаудия! – вскинулся Максим. – А если ты сохнешь по Нику, смею напомнить, что у него теперь есть женщина – землерылиха.
Клаудия медленно покачала головой.
– Я прощаю тебя. Ты болен и не отвечаешь за свои слова, хотя некоторые из нас сохранили больше рассудка, чем другие.
– Я говорю это в здравом уме! – возразил Максим.
– И я с ним согласен, – сказал Ренард. – Хотя бы потому, что нам и правда нужна целительница Ника.
Клаудия, яростно сверкая глазами, открыла рот, чтобы ответить, но Уилкс жестом велел им замолчать.
– Каждому из нас предстоит принять решение: придерживаться ли того, что возвышает нас, или того, что придает нам сходство с неразумными животными? Как по мне, Тадеус и его прихлебатели решили выбрать второе. Я не знаю, почему они так поступили; возможно, они хотели выжить, а возможно, у них наконец появилась возможность выплеснуть тьму и злобу, которая кипела в них уже давно. Я выбрал другой путь. И если выживание означает отказаться от всего хорошего и доброго, что во мне есть, и отдаться злобе, то я предпочту не выживать. Но это решение каждый должен принять сам. А чтобы не обратиться к ненависти, важно уметь отпускать обиды. Так кто из вас согласен с Максимом и Ренардом? – спросил Уилкс. – Кто из вас считает, что Ника и Мари надо выследить и привести сюда силой?
