– Ты не заметил в этой свинье ничего странного?
– Она вся была в крови, словно только что из драки, но кровь была не ее. И пахло от нее отвратно.
– Вот оно, – сказал Ник Дэвису. – Вот как они заразили Племя. Так же, как было с оленем, который заразил Тадеуса и Землеступов.
– О чем это ты? – нахмурилась Клаудия.
– Дэвис вам все объяснит по дороге. – Он повернулся к молодому Охотнику. – Отведи их к норе. Как можно быстрее. Расскажи обо всем Мари. И скажи ей, что уходить придется сегодня, на закате. Она поймет.
– Надеюсь на это, потому что я, например, не понимаю, – вставил Уилкс.
– Ты поймешь, но, поверь мне, легче от этого не станет.
Он встал и протянул руку Уилксу, а Дэвис помог подняться Клаудии.
– Скажи честно: Мари действительно может нас вылечить? – спросил Уилкс.
– Да. Это я вам гарантирую, – кивнул Ник.
– Я видел, как она это делает. Трижды, – добавил Дэвис.
– Ник, сделай круг и подходи к платформе для медитаций с севера. Иди по выжженной тропе со стороны Канала. Все, у кого еще остались силы, заняты тем, что пытаются обустроить уцелевшие гнезда и поднять людей на деревья, – сказал Уилкс.
– Полезно знать. Спасибо тебе.
– И помни: если они увидят Лару, то поймут, что это вы, – добавила Клаудия. – Все Племя знает, что он выбрал тебя после смерти Сола. Когда мы уходили, только и разговоров было, что псы продолжают считать его альфой.
Ник потрепал Лару по голове и нежно ему улыбнулся.
– Потому что он и есть альфа.
– Альфы не любят прятаться, – сказал Уилкс, выразительно глядя на Лару.
– А еще альфы умны и ставят благо Племени превыше своих интересов. Мой Лару превыше всего ставит благо Стаи.
Лару низко и отрывисто гавкнул, словно в подтверждение слов Ника.
– Будь осторожен. – Уилкс пожал Нику руку.
– Бери священный папоротник и сразу же уходи, – сказала Клаудия.
– Так и сделаю. Скажите Мари, чтобы не беспокоилась.
– О, она будет беспокоиться, еще как, – мрачно сказал Дэвис. – Да еще и рассвирепеет, когда узнает, что ты ушел один.
– Но она поймет. Встретимся у Канала на закате, дружище. Пошли, Лару!
И вместе с огромным псом Ник побежал прочь, навстречу Древесному Племени.
37
Ник не отвлекался на размышления. Он остановился лишь два раза: один раз у куста ежевики, где, сжав зубы, несколько раз провел запястьями и тыльной стороной ладоней по острым колючкам, а потом срезал ветку потолще и сделал то же самое с лицом и шеей. Второй раз он остановился у ручья, который впору было назвать солоноватой лужей. Он измазал грязью лицо, руки и одежду. Потом скрепя сердце истрепал края плаща и проделал несколько дыр в штанах и рубашке – не очень больших, чтобы через них не видно было здоровую кожу, но достаточно крупных, чтобы не выделяться на фоне мрачной картины, которую нарисовали Уилкс и Клаудия.
Он порылся в дорожной сумке и достал большой чистый бинт, который ему дала Мари. Он хорошенько смочил его водой и спрятал в плетеную коробочку, которую ему вручила Зора после того, как он объяснил ей, что ему понадобится для транспортировки побегов папоротника.
После этого он снова пустился в путь. Ник был рад, что Зора и Мари заставили его подождать и окрепнуть, пусть даже исцелиться полностью он не успел. Нога болела, но пока что не подводила. Спина ныла, но он без труда поднимал и удерживал арбалет. Его тело было в хорошей форме, и, несмотря на слабость, он двигался вперед, на север, почти не уставая.
Ему показалось, что прошло совсем немного времени, прежде чем он начал узнавать знакомые места. Он изменил маршрут, забирая западнее, хотя ему этого и не хотелось: на счету была каждая секунда. Только у самой почерневшей границы, отмечающей место, где остановился огонь, он сбавил скорость и свернул с тропы.
После этого он замедлился, чтобы стать незаметнее, но так никого и не увидел. Там, где он рассчитывал встретить Псобратьев, расчищающих обугленные завалы, были только дым, черные останки деревьев и тишина.
– Такое ощущение, будто все отсюда ушли, – тихо сказал он Лару просто для того, чтобы убедиться, что в этом мертвом месте еще существует звук.
Легкий ветерок поднялся ему навстречу и коснулся его лица. Ник мысленно порадовался. Вряд ли их с Лару вынюхивали псы, но кто-нибудь с хорошим обонянием вроде Тадеусова Одиссея мог случайно учуять их запах, а это грозило катастрофой.
Но чем ближе Ник подходил к Племени, тем меньше он беспокоился о запахе. Племя источало вонь. Болезнь и смерть хлынули навстречу Нику с легким порывом ветра, заполнив ему ноздри таким густым зловонием, что его чуть не стошнило. Лару несколько раз чихнул и, свернув с тропы, энергично потерся носом о клочок мха, прежде чем вернуться к нему.
– Я знаю. Это ужасно, – сказал ему Ник. – Солнечный огонь! Неудивительно, что они сходят с ума.
Ник услышал кашель еще до того, как до него донеслось бормотание, и сбавил темп. Прячась за кучами мусора и хвороста, они с Лару дюйм за дюймом приближались к поселению. Наконец Ник миновал почерневший участок леса, оставленный пожаром. Эту часть территории Племени Ник знал, как родное гнездо. Он часто ходил с матерью к гигантской старой сосне, которая прежде была сердцем Племени, а когда стала слишком старой, продолжала служить художникам, которые приходили сюда, чтобы поработать в тишине и помедитировать. После безвременной кончины матери Ник продолжал приходить на платформу для медитаций, потом что там связь с ней ощущалась лучше всего.
Наконец он опустился на одно колено за мощным кедром, низкие ветви которого почти касались зарослей папоротника у корней. Отсюда ему видна была платформа для медитаций и то, что осталось от Племени.
При виде царящего в Племени разорения у него сжалось сердце. Псобратья вповалку лежали на окружающих дерево импровизированных лежанках. За ранеными и больными ухаживали, но даже издалека Ник видел, что те, кто еще может ходить, кашляют, чешут руки и ноги и передвигаются медленно, с трудом. На кострах кипели котлы, но единственным запахом, который стоял в воздухе, был запах разложения.
Он наблюдал за Племенем какое-то время, но вскоре присел рядом с Лару и, взяв в ладони его морду, быстро и серьезно произнес:
– Ты должен сидеть здесь. Спрячься. Что бы ни случилось, нельзя, чтобы тебя кто-нибудь увидел. Если меня схватят, беги к Каналу. Дождись Мари и Стаи – они должны подойти на закате. Скажи ей бежать. Скажи, что я их догоню – что я обязательно сбегу, – только не позволяй ей прийти сюда. Не дай ей угодить в ловушку. Ты меня понял?
Лару негромко запыхтел и послал Нику волну тепла и понимания. Затем он положил голову на грудь своему спутнику. Ник знал, что Лару пытается скрыть свои эмоции, но все равно чувствовал его тревогу и страх. Он обнял овчарку за могучую шею и крепко прижал пса к себе.
