– Ночью тут все равно жутковато, – сказал Дэвис. Он задрал голову, глядя на открытое небо с интересом человека, который всю жизнь прожил под сенью гигантских сосен. – Не думал, что когда-нибудь такое скажу, но я бы с радостью вернулся в нору Мари.
– Одного уже завербовали. Дело за малым: всего-то остальное Племя, – шепнул Ник, и Мари прикрыла смешок кашлем.
– Данита, как ты себя чувствуешь? – позвала Мари, оглядываясь назад. По одну руку от девушки шла рысь, по другую – Антрес с факелом. Когда Данита выразила желание пойти с ними к родильной норе, Мари удивилась. Насколько ей было известно, с тех пор, как на Даниту напали, она покидала нору, только чтобы облегчиться и вымыться, но покровительство рыси, по всей видимости, потихоньку возвращало ее к жизни. Мари знала, что тело Даниты исцелится; что следы насилия и жестокости сотрутся с ее кожи, но куда больше их с Зорой беспокоило душевное состояние девушки, и, хотя физически Данита еще не вполне поправилась, с каждой минутой становилось все яснее, что Баст каким-то образом удалось залатать раны в ее душе.
– Все в порядке, – отозвалась Данита. Как и Мари с Дженной, она несла корзину с едой и медикаментами, но ее свободная рука то и дело касалась головы Баст, словно проверяя, на месте ли рысь. Беспокоилась она совершенно напрасно. Насколько могла судить Мари, рысь и не думала отходить от девушки. – Правда, я немножко… ну, деревянная. Но я рада, что вышла размять ноги, пусть даже ночью. – Данита настороженно покосилась на лес и содрогнулась.
– Беспокоиться не о чем, – заверил ее Антрес. – Чтобы добраться до тебя, сначала им придется иметь дело с Баст.
Баст издала кашляющий звук. Мари решила, что это нечто вроде утвердительного тявканья Ригеля.
– Хорошо, только не перенапрягайся. Когда мы доберемся до родильной норы, тебе нужно будет отдохнуть. Зора наверняка приготовила для женщин чай – обязательно выпей кружку, да побольше.
– Я прослежу, чтобы она себя берегла, – сказала Дженна. Они с Дэвисом шли сразу за Данитой. Оба несли факелы, который отбрасывали на их маленький отряд пляшущие тени.
– Спасибо, Дженна, – сказала Мари.
Она заметила, как Антрес согласно кивнул, продолжая приглядывать за Данитой. Сытное рагу и великолепный Зорин хлеб помогли развеять туман у Мари в голове, и теперь она изнывала от желания расспросить Антреса о Баст и о том, как живется спутнику рыси. Ник рассказал ей, что Антрес пришел в Древесное Племя в поисках пары. Мари снова бросила на Даниту быстрый взгляд, на этот раз присматриваясь к ней получше, и неожиданно для себя поняла, что, хотя Данита была юна – ей едва исполнилось шестнадцать зим, – она вполне созрела, чтобы выбрать себе пару.
Взгляд Мари скользнул к изящной кошке, которая с хозяйским видом шагала рядом с Данитой, бесшумно ступая огромными лапами и грациозно огибая препятствия. Рысь подняла голову и встретилась с Мари взглядом. Из ее сияющих глаз на Мари смотрели мудрость, уверенность и доброта.
– Что такое? – тихо спросил Ник.
– Просто жизнь становится все интереснее и запутаннее.
– Точнее и не скажешь, – буркнул Антрес.
Тропа впереди резко свернула вправо, и Мари подняла руку.
– Мы почти пришли. Родильная нора за этим поворотом, осталось только подняться по каменной лестнице. – Она замолчала, жадно вдыхая ночной воздух, и с облегчением распознала в нем нотки лаванды. – Чувствуете запах лаванды? – спросила она, и мужчины закивали. – Значит, Зора сделала защитный круг. Он отпугивает волкопауков. А еще она, наверное, зажгла костры и факелы.
– Она все-таки решила омыть мужчин! – радостно воскликнула Дженна.
– Мужчин? Нет. Нет, не хочу мужчин. – Данита присела рядом с Баст и обняла рысь.
– Мы с Баст не позволим им тебя тронуть, – сказал Антрес.
– Никто тебя не тронет, Данита. Но я хочу, чтобы ты оставалась в родильной норе, пока все, кто есть на поляне, не будут омыты от ночной лихорадки, – сказала Мари.
– Что это за лихорадка такая? – спросил Антрес.
– Обычно все просто, – взялась объяснять Дженна. – Каждую третью ночь Жрица Луны омывает Землеступов от ночной лихорадки. – Она вытянула руку, показывая Антресу легкий серебристо-серый налет на коже. – Это признак ночной лихорадки. Мы с Данитой пока держимся, потому что прошлой ночью нас омыла Зора.
– Но даже если бы она этого не сделала, мы бы не стали опасны, а просто затосковали бы, – добавила Данита.
– Как землерылихи… прости, Землеступы – на Фермерском острове? – спросил Дэвис. – Вас некому было омывать, и от тоски все Землеступы, которых я встречал до Мари, становились похожи на детей, не способных о себе позаботиться?
– Верно, – кивнула Мари.
Дэвис покачал головой.
– Жаль, что мы этого не знали. Они могли бы нам об этом рассказать.
– А ты хоть раз пробовал договориться с тем, кто разлучил тебя с домом, взял в рабство и заставил на себя работать? – язвительно поинтересовалась Дженна.
– Нет. Но я поклялся, что никогда не буду иметь ничего общего с охотой на Землеступов, и я свое слово сдержу. Понимаю, как это звучит, но лучше поздно, чем никогда, – сказал Дэвис. – Вы совершенно не такие, какими я вас представлял, и забыть об этом я уже не смогу, даже если бы захотел. Так, на всякий случай: я этого вовсе не хочу.
– Я тебе верю, – сказала Дженна.
– Я тоже, – сказала Мари. – Теперь ты знаешь, что бывает с женщинами Клана, если их не омыть. С мужчинами все иначе. Ночная лихорадка не вгоняет их в тоску. Они делаются агрессивными. Если мужчину Клана не омыть, он становится опасен, но, как правило, только для самого себя.
– Но если их омыть, они приходят в чувство. Как мой папа. Он был… – Она осеклась, и глаза ее, затуманившись воспоминаниями, заблестели от непролитых слез. – Он был самым лучшим отцом на свете. Да, Мари?
– Это точно.
– Вы говорите, что мужчин привлекут костры и запах лаванды, и они хотят, чтобы их омыли. То есть они будут опасны, но только до тех пор, пока вы не проведете свой ритуал? – спросил Дэвис. – Ритуал? Так это называется?
– Да, хотя можно назвать это и призывом луны. Но сегодня… Обычно мы не устраиваем собраний у родильной норы. Это святилище, где женщины рожают, заботятся о младенцах и обучают детей постарше. Не знаю, сколько мужчин окажется рядом, чтобы заметить свет костров… – Мари помолчала, а потом добавила: – Есть и другая проблема. Никто не знает, что происходит с мужчинами, которых не омывали от ночной лихорадки так долго. В нашем Клане Жрица Луны никогда не погибала так внезапно, не оставив преемницы, завершившей обучение.
– Хочешь сказать, мужчин не омывали со смерти твоей матери? – спросил Дэвис.
– Именно это я и говорю.
– Я думал, Жрица Луны – это ты, – сказал Антрес.
Мари вздохнула.
