– Отчасти. Джексом, я должна показать Мари твои руки.
Джексом поднял руки, и Зора сняла повязки с запястий и локтей.
– Они выглядят гораздо лучше. Как ты себя чувствуешь? – спросила она и подвинулась, пропуская Мари вперед.
– За последние недели лучше и не бывало, – сказал Джексом.
– Что это? – Мари склонилась над Джексомом и осторожно повертела его руку, разглядывая складки на коже. Ярко-красные пятна начали бледнеть, превращаясь в розоватые, а на участках, покрытых гигантскими нарывами, уже начали формироваться струпья.
– Не знаю. Я никогда такого не видела. Перед тем, как я его омыла, они выглядели ужасно, хоть я и перевязала ему раны и положила под повязки мазь из золотарника. Волдыри были огромными, с гноем, а кожа вокруг прямо-таки сползала лохмотьями.
– Волдыри были у всех, кто ел оленя, – сказал Джексом. – Из-за него мы заболели – наверное, потому, что он и сам был болен.
– Что? Ты сказал, вы съели больного оленя? – повторил Ник.
Джексом кивнул.
– Крупного самца. Это было несколько недель назад. Мы мучились от ночной лихорадки, но пока еще сохраняли рассудок. Когда Жрица Луны не явилась на собрание в третью ночь, а потом в шестую и девятую, было тяжело, но днем мы еще были собой, хотя ночи превратились в сущий кошмар, – он ненадолго замолчал, и его глаза затуманились воспоминаниями о перенесенных страданиях. – Потом мы нашли оленя, и все изменилось.
– Как так? – Мари размотала другую повязку и продолжила осмотр, пока он рассказывал.
– Мы наткнулись на него благодаря драке. Мы услышали возню и стук рогов. Пошли на шум и увидели двух оленей, которые схватились между собой. Один был гигантский самец – я таких великанов никогда не видел. Что-то с ним было не так. Кожа у него местами была срезана полосами, а кровь воняла так, будто он гниет изнутри. Но, несмотря на болезнь, он был невероятно силен. Он легко победил другого оленя и убежал в лес. Проигравший был ранен. Мы пошли за ним и убили его.
– И съели его мясо? – спросил Ник.
– Да, хотя на вкус оно уже тогда было странным и пахло от него так же, как от большого оленя. После этого мы все и заболели. Сначала это напоминало простуду – кашель, ломота в теле, ничего серьезного. А потом кожа начала нагнаиваться. Сперва на сгибах, тут и тут, – Джексом показал на запястье и локоть. – А потом мы начали гнить изнутри… – Он замолчал и втянул воздух сквозь сжатые зубы, когда Мари добралась до раны от стрелы у него в плече.
– Выглядит плохо, – сказала Мари.
– Да уж. Я обработала ее, чем могла, и помазала золотарником, но ей явно нужен уход посерьезнее.
– Это ерунда. За то, что я пытался сделать, я заслужил худшего. – Джексом отвернулся, уставившись в огонь.
– Расскажи еще о больном олене, – попросил Ник.
Джексом пожал плечами.
– Больше рассказывать нечего. У него были срезаны полоски кожи, а кровь странно пахла. И он был в бешенстве.
– Все олени во время гона ведут себя как бешеные, – заметил Ник.
– Но не так, как этот. Я-то знаю, потому что это случилось с каждым из нас, – сказал Джексом.
– По-моему, ты бредишь, – нахмурилась Зора.
Джексом с мольбой посмотрел на нее своими добрыми карими глазами, отчаянно желая, чтобы она его поняла.
– Когда мы заболели, мы тоже впали в бешенство. Не только ночью – постоянно. И направлено это бешенство было не только внутрь. Мы не могли его контролировать. Это было куда хуже ночной лихорадки. Внутри как будто ничего не осталось, кроме злости и боли. Кожа… мне все время казалось, что я горю.
– Ты когда-нибудь о таком слышала? – спросила Зора Мари.
– Нет.
– Я слышала.
Они повернулись и увидели на пороге Розу.
– Простите, я не хотела подслушивать. У Сары и Лидии закончился маковый чай. Изабель сказала, что она принесет еще, но я вызвалась сходить вместо нее, чтобы не отрывать ее от танца.
– Ничего страшного, Роза. Конечно, можешь взять еще чаю. Но что ты имела в виду, когда говорила, что слышала о болезни Джексома? – спросила Зора, жестом приглашая Розу присоединиться.
Роза неуверенно приблизилась. Взглянув на необычные раны Джексома, она кивнула и судорожно вздохнула.
– У Тадеуса были точно такие же, когда его схватили свежеватели. А злоба, которую он описывает… Ну, Тадеус определенно был зол.
– Вы с Тадеусом вместе? – Мари обменялась с Ником настороженными взглядами.
– Нет! Ну, практически. Когда его Одиссей сошелся с Фалой, мы с Тадеусом тоже сблизились. – Она повела плечом. – Ты ведь знаешь, как это бывает, Ник. Когда твой спутник находит себе пару, а у тебя никого нет.
– Не на своем опыте, но представляю, – кивнул Ник.
– А я нет, – сказала Зора.
– И я, – поддержала ее Мари.
– Псобратья разделают эмоции со своими спутниками, – пояснил Ник.
– Это понятно, – сказала Мари.
Зора фыркнула.
– Еще как. Чудище Мари чуть меня не слопало, когда мы впервые встретились.
Мари закатила глаза.
– Я сказала тебе не ходить за мной, и ты прекрасно знаешь, что Ригель не стал бы тебя есть.
– Теперь-то, конечно, знаю. А тогда не знала. Но это я к тому, что я понимаю, о какой связи вы говорите, потому что видела ее у Мари и Ригеля.
– А теперь умножь на три то, что ты видела, потому что в брачный сезон эмоции усиливаются в несколько раз. Бывали случаи, когда инстинкты псов заставляли сходиться их спутников, и иногда эта связь переходила из сезонной в постоянную, – сказал Ник.
– Думаю, на это и рассчитывал Тадеус, – сказала Роза. – А я планировала просто маленькое постельное приключение. Тадеус не тот человек, которого я бы хотела видеть рядом с собой, – он не был им ни до оленя, ни тем более после.
– Олень? – встрепенулся Джексом. – Ты знаешь об олене?
– Только то, что рассказал Тадеус. Он с несколькими Охотниками нашел больного оленя. Они положили конец его страданиям и сожгли труп, потому что видели, что с ним что-то не так, и не хотели нести его в город.
– А кровь оленя попала Тадеусу на лицо и рот, – сказал Ник.
– Да. Откуда ты знаешь?
– Дэвис рассказывал. Но это все, что мне известно. Только то, что ты уже объяснила.
– Я знаю больше только благодаря тому, что сделалось с Тадеусом. Он стал подлым и злобным.
– Тадеус всегда был подлым и злобным, – сказал Ник.
– Нет, до оленя он был таким не всегда. Конечно, он мог при случае огрызнуться и всегда говорил, что думает, даже когда эти мысли лучше было держать при себе, но он относился ко мне с уважением, так что я решила, что мы с ним вполне можем поразвлечься на пару с нашими псами. А потом случилась эта охота, и не прошло и пары дней, как он начал меняться. Он постоянно испытывал раздражение. Я начала его избегать. Вообще говоря, поэтому ему и пришлось рассказать мне, что произошло. Я увидела, как он идет к моему гнезду, и мы с Фалой спрятались на дереве повыше. Я наблюдала за Тадеусом, когда он думал, что его никто не видит, и заметила, как он безостановочно чешет руки. Позже он нашел меня и потребовал объяснений – сказал, что я отдалилась от него, обвинил меня в том, что я его избегаю. Я сказала, что так оно и есть. Я знаю, сказала я, что что-то не так. Что я видела, как он чешет руки, и слышала, как он кашляет и как его тошнит кровью.
