Ящер, слишком больной – слишком смертный – чтобы двигаться с Его скоростью, успел только закричать, когда матка ударила его головой. Он повалился на спину перед разъяренным зверем, и тот принялся рвать ему живот. Потроха Ящера вывалились наружу, как толстые розовые змеи, а он кричал и кричал, но вот Бог рявкнул «Довольно!» и, схватив матку сзади, отшвырнул ее на другой конец лужи, где она медленно поднялась на ноги и, помотав тяжелой головой, приготовилась атаковать снова.
– Господин! Спаси меня! – завопил Ящер.
Смерть швырнул поросят в кусты за спиной.
– Железный Кулак! Не дай им уйти! – Затем он наклонился и взял лицо Ящера обеими руками. – Знай, что ты помог спасти свой Народ.
– Но я хочу жить! – прохрипел он, выплевывая кровавую пену.
– Но Смерть призвала тебя. Я ценю твою жертву и принимаю ее, как принимаю твою силу и твой дух. – Бог мягко поцеловал Ящера в лоб. – Узри же милосердный удар Смерти!
И одним плавным движением Он свернул Ящеру шею.
После этого Бог повернулся к рвущейся к нему матке и схватил веревку, которую носил у пояса. Свинья, кажется, даже не заметила, что ее поросят у Него больше нет. Ее глаза подернулись красной пеленой, а морда и зубы сверкали от крови Ящера. Она бросилась на Бога. И снова Он с легкостью уклонился, но на этот раз накинул веревочную петлю на шею зверя, затянул ее и резко дернул, сбивая матку с ног. Он поставил колено ей на горло, вдавливая ее в грязь, и заглянул ей в глаза.
Смерть улыбнулся.
– Я уже вижу в тебе себя. Остальное случится быстро. Прости, что причинил тебе страдания, но знай, что они были не напрасны. – Он повысил голос, перекрикивая визг перепуганных поросят в кустах. – Они у тебя, Железный Кулак?
– Да, Господин!
Железный Кулак встал, прижимая к себе двух вырывающихся и визжащих поросят.
– Подойди так, чтобы матка видела, что ее потомство у тебя.
Железный Кулак подчинился. Бог повернул свинье голову, приподняв ее так, чтобы она увидела своих визжащих детей.
– Когда я ее отпущу, беги к Городу-на-Деревьях. Веди матку к Другим!
В глазах Железного Кулака сверкнуло понимание.
– Будет сделано, Господин.
– Давай! – закричал Бог, отпуская свинью. Она вскочила на ноги, заревела от ярости и, совершенно забыв о Смерти и выбрав вместо мести безопасность своих поросят, кинулась за Железным Кулаком, а тот припустил прочь.
Туда, откуда они пришли.
Туда, где ждало голодное, израненное Древесное Племя.
Довольный собой, Смерть перешагнул через тело Ящера, лежащее в крови и грязи, и направился к ручью, чтобы вымыться в ожидании Железного Кулака и начала новой жизни Его Народа.
– Четыре дня, – сказал Он себе. – Через четыре дня болезнь полностью поглотит Других. Тадеус будет моим. Вот тогда мы и ударим. Тогда я поведу Народ из руин отравленного Города в лес. И тогда я разбужу свою Супругу, и мы будем править вместе вечно, хочет она того или нет!
23
Мари медленно просыпалась. Она понятия не имела, сколько проспала, но, судя по вмятине на ее стороне тюфяка, она не шевелилась всю ночь.
Моя сторона тюфяка…
С ее век мигом слетели тяжесть и сон, и она, широко распахнув глаза, повернула голову, ожидая увидеть рядом Ника. Когда она мысленно вернулась к своему сну, ей показалось, что он всю ночь сжимал ее в объятиях. Лару спал на полу у тюфяка, а Ригель уютно свернулся по другую сторону от Мари. Окруженная любовью, она впервые со дня смерти мамы прекрасно выспалась.
Но теперь она была одна.
Мари села, потирая глаза и пытаясь причесать спутанные волосы пальцами.
– Ригель? – позвала она негромко, и за секунду до того, как он вприпрыжку прорвался сквозь плетеную занавеску, отделявшую главную комнату норы от ее спаленки и полной кладовой, Мари – она могла бы в этом поклясться – уловила запах кроличьего рагу.
Молодая овчарка с разбега запрыгнула на тюфяк, улыбаясь по-щенячьи, вывалив язык, и принялась вылизывать ей лицо.
– Ну все, ладно! Я тебя вижу. И тебе тоже доброе утро, – засмеялась Мари и обняла заметно подросшего пса, целуя его в мокрый нос и стараясь по возможности уворачиваться от слюней.
Лару просунул голову за занавеску и коротко гавкнул в знак приветствия.
– Привет, красавчик! – Мари приглашающе раскрыла объятия. Просить дважды пса не пришлось. В два прыжка он преодолел расстояние до тюфяка и, присоединившись к сыну, принялся вылизывать ей лицо, виляя хвостом так, словно был еще несмышленым щенком.
– Вижу, у меня появились соперники.
Три пары глаз обратились на Ника, который стоял на пороге с кружкой дымящегося чая и с усмешкой глядел на клубок рук, ног и лап.
– Доброе утро, – сказала Мари и снова попыталась пригладить волосы, одновременно вытирая со щек следы собачьих поцелуев.
– Доброе утро! Наконец-то ты проснулась. – Ник подошел к кровати и протянул Мари кружку. – Я все утро гонял Ригеля: он все порывался усесться у тюфяка и заскулить, как дурной щенок.
– Спасибо за чай и за то, что не дал Ригелю меня разбудить.
Мари взяла кружку и затрепетала от удовольствия, когда Ник наклонился и нежно поцеловал ее, прежде чем усесться рядом.
– Ты на вкус, как овчаркина слюна, – сказал он.
– Это хорошо или плохо?
– Это мой любимый вкус. Как ты себя чувствуешь?
– Я ужасно хочу есть. Просто умираю от голода. Это нормально? Долго я спала? О Богиня! Не говори мне, что прошло несколько дней! Зора меня убьет. В прямом смысле. Или она сидит в соседней комнате связанная, с кляпом во рту? Вообще говоря, иногда мне этого очень не хватает.
Она наконец замолчала, чтобы перевести дух и отпить чая, поглядывая на него из-за ободка деревянной кружки.
– Так, давай по порядку. Да, сильный голод после призыва солнечного огня – это нормально. Чувствовать последствия несколько дней тоже нормально. Просто побольше ешь и пей – и спи, – и все будет хорошо. Ты спала всего одну ночь, но уже перевалило за полдень. Зору я не связывал и рот ей не затыкал, но раз ты не возражаешь, то в следующий раз, когда она выведет из себя кого-то из нас, я буду иметь твою идею в виду.
– За полдень!
Она перекинула ноги через край постели, собираясь вскочить, но поняла вдруг, до чего они, ноги, голые и как мало на ней одежды – одна тонкая ночная рубашка! – и замерла, чувствуя, как горят щеки.
Ник посмотрел на нее долгим взглядом.
– Не смущайся своих голых ног. Они очень красивые. Ты знала, что во сне ты переплетаешь их с моими?
– Нет, я же спала, откуда мне знать? Ты это выдумал!
