— Доброе утро, Анечка. Мария, вы очень вовремя. Проходите, проходите, я как раз чайку заварила. Небось в автобусе намёрзлись, пташки вы мои ранние.
Из прихожей, в которой нам было велено оставить зонты и верхнюю одежду, мы прошли в комнату, заставленную старой, но добротной мебелью. Особенно меня заинтересовал большой круглый стол, на котором вместо карт Таро, чёрных свечей и всяких там лягушечьих лапок красовались, дразня обоняние, сахарные плюшки и пирожки.
— Будете гадать на чайной гуще? — усмехнулась мама, пододвигая к себе чашку с изображёнными на ней румяными пастушками и их кавалерами-пастухами.
Пришлось легонько пнуть маман под столом, чтобы перестала ёрничать. Обиделась. Но хотя бы замолчала. Жаль, ненадолго.
— А чего ж гадать-то, если и так всё ясно, — хмыкнула Казимира, наполняя фарфоровую тару ароматнейшим чаем. — Тёмное колдовство на вас. Старое. Вот и маетесь, бедняжечки. Ходите по жизни неприкаянными в надежде повстречать своё счастье. А оно всё ускользает да ускользает. И в другой мир от этой напасти не сбежать, Аня, — покосилась на меня радушная хозяйка. — Пока тьма на вас, не будет нигде вам счастья.
— А от этой тьмы, — с придыханием начала мама, мгновенно позабыв о своём недоверии, — можно как-то избавиться?
— Можно, — кивнула ведьма и каким-то замогильным голосом продолжила: — Но цена у свободы от проклятья уж слишком высокая.
— Мы, конечно, живём небогато, — деловито подобралась мама, готовая торговаться до победного конца. Ну или до тех пор, пока у старушки не лопнет терпение, и нас отсюда не выкинут замерзать на улице до самого вечера. — Но кое-какие сбережения у меня имеются. Скажите, сколько?
Я вдруг почувствовала себя восковой фигурой, немой и неподвижной. Сидела, не в силах выронить даже звука, и во все глаза смотрела на Казимиру. Это что ещё был за намёк про побег в другой мир?
Неужели говорила про Адальфиву? Неужели и правда настоящая ведьма? Я бы её тогда… Я бы…
От волнения кожу слегка пощипывало и в горле першило. Травяной чай оказался очень кстати: помог согреться и голосу прорезаться. А заодно и жёгший холодом ком в груди, появлявшийся всякий раз, когда испытывала сильные эмоции, заставил исчезнуть.
Пока пряничный домик Казимиры не превратился в ледяную избушку.
Меня так и подмывало выставить маму в прихожую или утащить бабку в другую комнату и уже там озвучить ей главную цель своего визита. Нет, я, конечно же, мечтала излечить себя и родных от этого магического «вируса». Но ещё больше мечтала получить совет, подсказку… хоть что-то(!), что помогло бы на крыльях любви полететь обратно к Герхильду.
К мужчине, по которому скучала безумно. С мыслями о котором засыпала каждый вечер и просыпалась каждое утро. Силу которого в себе носила.
И этой силе не было места в моём мире.
Нужно скорей возвращать её в Адальфиву и самой, попрощавшись с родными, туда возвращаться. Потому что здесь я не живу — существую. И даже привычная обстановка, друзья, близкие справляться с тоской не помогают.
— Казимира, не молчите. Скажите, сколько мы вам будем должны за снятие проклятия? — тем временем наседала на старушку мама.
— Не я навела на вас тьму, Мария, не со мной вам расплачиваться. Только потомки невзлюбившей вас колдуньи могли бы избавить от этого наказания.
— У стервы детей не было, — хмуро отозвалась мама. — Уже узнавала.
Пожилая женщина молча кивнула и, раскрошив по блюдцу плюшку, тихо проговорила:
— Такие чары не касаются тела, они травят душу. Чтобы развеять довлеющую над вами тьму, последняя из проклятого рода должна добровольно согласиться на очищение души. Тогда и души других Королёвых очистятся.
— И как я могу её очистить? — спросила осторожно, всеми фибрами своей запятнанной проклятием души предчувствуя большой и жирный подвох.
Вселенского масштаба свинью, которую судьба-злодейка коварно мне подсовывала.
Видимо, прежних свиней ей показалось мало.
— Душа может очиститься только на Той Стороне, — с траурным выражением лица сообщила Казимира.
— И что же это за сторона такая? — нахмурилась мама.
— Кажется, я знаю, — проговорила чуть слышно и усмехнулась своим мыслям.
Получается, заледеней я после свадьбы, и проклятие с Королёвых было бы снято. Потому что выйти замуж за Его Льдистость сродни самоубийству. Добровольной прогулке на Ту Сторону.
Тогда бы мама с бабушкой наконец обрели свободу, а Фьяррочка продолжала отрываться с Лёшей. Но я выжила, назло Хентебесирам и злобным духам, и делать себе ритуальное харакири сейчас, чтобы очиститься от этой гнили, уж извините, не планирую.
— Вы что, предлагаете моей дочери убить себя? — С лица мамы схлынула краска, а спустя мгновение на щёки плеснуло румянцем негодования. — Сумасшедшая!
Казимира покачала головой:
— Ты искажаешь мои слова, Мария. Ты спросила, как снять проклятие. Я ответила. Нужен или потомок проклявшей вас ведьмы, или же Анна добровольно должна уйти из жизни. Но можно просто продолжать с ним жить. До этого ведь как-то жили.
Вот именно, как-то. Абы как и всё не так.
— Анечка, пойдём отсюда. Не могу больше это слушать! — Схватив перекинутую через спинку стула сумочку и остервенело сжав в руке витую ручку, мама в последний раз испепелила, изрешетила, заморозила ведьму взглядом и пулей выскочила в прихожую.
А я замешкалась, не зная, с какой стороны подступить к разговору о драконьем мире.
— Подойди-ка, милая, — видя, какая каша варится у меня в голове, ласково позвала Казимира и взяла за руки.
Сухие ладони с тонкой, будто прозрачной кожей накрыли мои. Не по возрасту ясные глаза колдуньи померкли под набрякшими веками, и мне почудилось, что время остановилось. Не слышно было ни звука. Мама перестала возиться в прихожей, ворчать и ругаться, натягивая грязные сапожки. Даже старые ходики на стене замолкли. Только сосны за окнами продолжали свою заунывную песню.
— Сильная магия. Та, которой тебя вернули обратно. Не земная. Плата за неё — годы жизни. А какие годы ты хочешь отнять у девяностолетней старушки? — вздохнула ведунья. — Прости, Анечка, не смогу тебе помочь. И не знаю, кто сможет, — разочаровала, предвосхищая уже готовый сорваться с губ вопрос. — В нашем мире магию не признают, поэтому нас, истинных магов, осталось мало. Мы вырождаемся. Люди забывают о силе, сила забывает о них.
— Аня! Ты скоро там? — это ожила мама.
Иду! — крикнула и принялась рыться в своём бездонном бауле в поисках кошелька.
— Извини, что не сумела разрешить ни одну из твоих проблем.
— Ну, вы хотя бы были со мной честны, — положила несколько купюр на стол, придавив их вазочкой с плюшками.
— А вообще… — вдруг оживилась колдунья. — Не уходи, Анечка. Погоди!
