Я не стала зацикливаться на произнесённых с ядовитой усмешкой угрозах. Хотел бы убить, уже бы это сделал.
— И тем не менее я не в конюшне и не в болоте, — бросила по сторонам взгляд, после чего, вскинув голову, напоролась на сталь в тёмных глазах. — Не в верёвках и не в кандалах. Так что кончай заливать. Честно, после всего случившегося меня будет очень сложно напугать. Предлагаю не тратить впустую время и просто сказать, что тебе от меня нужно? Отвезёшь своему ублюдку-хозяину?
При слове «хозяин» герцог скривился. А может, ему не понравился «ублюдок». Ну или не пришлись по душе мои «велеречивые» речи. Вообще-то алианы так не разговаривают, тем более ари правителей. Но я не алиана и наверняка в самом ближайшем будущем перестану быть ари. Поэтому нечего и заморачиваться.
Воспользовавшись своей одеждой как салфеткой, то есть попросту поелозив о штанины руками, Крейн наконец-то удостоил меня ответом:
— Из-за тебя, Фьярра, я лишился всего: имени, земель, владений. Будущего. Я вынужден скрываться; жить, постоянно оглядываясь. Герхильд назначил за меня награду, способную превратить нищего в богатейшего человека, и теперь я желанная добыча для всех охотников за головами. Мне надоело чувствовать себя загнанным зверем. Я хочу получить свою жизнь обратно! К счастью, ты так удачно пропала, и вот уже Его Великолепие охотится за тобой.
— То есть? — всё ещё до конца не веря в то, что слышу, проронила, наверное, с самым глупым видом.
— Ты нужна Ледяному, а мне нужна свобода, Фьярра. Я верну тебя Герхильду взамен на безбедную жизнь на его землях. И кто знает, быть может, мы с твоим мужем ещё найдём общий язык.
— Не потащишь к Хентебесиру? — недоверчиво сощурилась я, не веря своему счастью.
Я ведь уже почти настроилась на экскурсию в Темнодолье к этому завистливому огнеплюю и лихорадочно продумывала варианты побега. А тут… к Герхильду.
— Надоело с ним нянчиться, терпеть его истерики. — Посчитав разговор оконченным, Крейн поднялся. — В общем, приводи себя в порядок. Да поживее. Через полчаса выезжаем.
— А почему не вылетаем?
— Россар повредил крыло во время полёта, — или мне показалось, или в голосе Его Тёмности проклюнулись нотки беспокойства. — А в этой глуши других фальвов не найти.
Ну хоть к животным что-то испытывает, значит, не конченый отморозок. Не успела так подумать, как Крейн разорвал эту иллюзию в клочья. Склонился ко мне и, сверкнув глазами, ядовито выцедил:
— Хоть слово скажешь Тильде или её мужу о том, кто я и кто ты, сама будешь рыть им могилы.
Нет, безнадёжный случай.
— Не скажу, — выплюнула в ненавистную рожу.
Рисковать жизнями приютивших нас людей мне точно не хватит духу. Потому что, если промагиченная версия Лёшки узнает, что я что-то там Тильде нашептала, ведь действительно же придётся закапывать.
— А как же Олеандра? — послала вдогонку нацелившемуся на дверь мерзавцу. — Тильда сказала, она всё ещё без сознания.
— Алиану с собой не потащим.
— Но…
— Девчонка останется здесь! — явно теряя терпение, рыкнул, обернувшись, Крейн. — Для её же блага. Дорогу она точно не переживёт.
Настаивать я не стала, потому что понимала: маг прав. Пусть лучше остаётся под крылышком у сердобольной крестьянки, чем мучается в компании безжалостного маньяка.
— Собирайся, Фьярра, — повторил Крейн мрачно и вышел, захлопнув за собой дверь.
Со стоном поднявшись, жалея, что нельзя полететь на фальве и уже к вечеру оказаться пред льдистыми очами Скальде, я принялась одеваться.
Глава 19
Людей вроде меня называют везучими невезунчиками. Такие как я постоянно куда-нибудь вляпываются. В моём случае — в совершенно безвыходные ситуации, из которых мне каким-то образом или, скорее, чудом удаётся выбираться. Взять хотя бы историю с Талврином. В гостях у чокнутого мага я надолго не задержалась, хоть он из кожи вон лез, пытаясь меня задержать. И, падая с фальва, как ни странно, ничего себе не сломала. Так только, спина до сих пор побаливает и голова раскалывается. А ещё страшно ноют вторые девяносто, но это уже с непривычки: наездница из меня никудышная. Да и у кого бы они не ныли после долгих часов ёрзанья в жёстком седле.
Потому что у кое-кого — недобро покосилась на своего мучителя — чувство сострадания отсутствует даже в зачаточном виде!
Крейн торопился, а потому на прощание с сердобольными крестьянами и по-прежнему пребывавшей без сознания Олеандрой мне дали пару минут. В сотый раз попросив Тильду позаботиться о девушке, пока за ней не явятся родители, я с горем пополам забралась в седло. И вот теперь, спустя несколько часов, отчаянно мечтала из него выбраться.
Нет, сначала мне даже нравилось: жмуриться под ярким солнцем, вдыхать чистый, напоенный запахами весны воздух — он дарил ни с чем не сравнимое, почти позабытое чувство свободы. Было приятно наслаждаться просыпающейся природой, нарядившейся, словно на бал девица, в праздничный зелёный наряд. Ажурным кружевом листвы он украсил деревья, мягким травянистым ковром застелил землю. Красота, да и только!
Лошадка, присмирённая магией герцога, вела себя спокойно и не злилась на неумелую наездницу. Поначалу я действительно наслаждалась путешествием, а потом стала вертеться, чувствуя, как затекают ноги, и мышцы многострадального Фьярриного тела, ещё не забывшего болезненное приземление, снова противно ноют.
— Может, остановимся? — с надеждой посмотрела на мага.
— Нет, — коротко рявкнул в ответ.
У-у-у, нечисть.
— И долго ещё будем трястись? Ну хоть бы коротенький привал, — взмолилась, выжимая из голоса как можно больше жалостливых ноток. — Если тебе плевать на меня, так хотя бы скотину пожалей.
— Отдохнём вечером.
И хоть ты тресни.
После вынесения явно неподлежащего обжалованию приговора Крейн забаррикадировался от меня каменной рожей и вооружился взглядом, поставленным на режим лазера. Такой запросто испепелит или поджарит.
— Откуда вообще узнал, что я в Салейме?
Желая как-то убить время, отвлечься от неприятных ощущений, а заодно от тревожных мыслей об оставленной тагр знает где девушке, решила пообщаться с изгнанником.
— Узнал не я, а Его Светлость.
— А он откуда… — осеклась, попав под прицел того самого убийственного взгляда.
К режиму лазер прибавился режим криоконсервирования. Вышло не хуже, чем у Его Льдистости, и желание общаться с нелюдем сразу пропало.
До самого вечера Блейтиан больше не проронил ни слова, и мне пришлось остаток пути страдать молча. Когда многоцветье на раскрашенном закатом небе начало меркнуть, а первые звёзды, наоборот, разгораться, маг коротко сообщил:
— Заночуем в деревне, — и свернул с широкого тракта на просёлочную дорогу. Всю поросшую сорняком, умело маскировавшим кочки.
