— А убийцу до сих пор не нашли, — заметил Зинков.
— Как это не нашли? По-моему, нашли. Мне говорили, что
арестовали вашего охранника.
— Пашку? Никогда не поверю, что он убийца. Он хороший
парень, и следователи, как всегда, ошиблись, — убежденно заявил Зинков.
— Но с территории института никто не мог выйти
незамеченным. Значит, убийца кто-то из сотрудников института? — Он задавал
вопросы, испытующе глядя на начальника отдела.
— Не знаю, — нахмурился Зинков, — это и для
меня загадка.
— Где вы были в момент убийства?
— В лаборатории, мы работали все вместе. Вчетвером. Мы
всегда работаем все вместе.
— А Хохлова была в другой комнате?
— Да. Они обычно сидели в крайней комнате. И она, и
Оля.
— И вы не слышали никаких криков?
— Нет. Ничего не слышали.
— В тот вечер не было Игоря. А если бы он остался, он
бы мог услышать крики о помощи?
— Мог. Но он бы не услышал.
— Почему? — поинтересовался Дронго.
— Он во время работы на компьютерах настолько
отключается, что может не слышать телефона, который разрывается рядом. И часто
наушники надевает, чтобы одновременно и музыку слушать. На компьютере он
работает виртуозно, поэтому я не возражаю, пусть слушает музыку, раз это не
мешает его работе.
— И криков он бы наверняка не услышал?
— Конечно, нет. У Игоря определенные музыкальные симпатии,
знаете ли, очень громкая музыка.
— А почему его не было в тот вечер? — Мы посылали
его в другой институт. Там нужно было перегнать на дискетки наши данные. А он у
нас лучший компьютерщик.
— А вы сами в тот вечер когда закончили работу?
— Примерно около семи. Я вышел к машине, где меня ждали
супруга и один из ее сотрудников, Фортаков.
— И куда вы поехали?
— Отвезли Фортакова, а затем — домой.
— Кто, по-вашему, мог совершить это убийство? Вы не
верите в виновность Мовчана. Но кто-то же убил вашу сотрудницу?
— Не знаю. Мне трудно даже предположить.
— Возможно, что убийцей был кто-то из чужих, —
вставил Григорьев низким, глуховатым голосом, — не обязательно, чтобы им
оказался наш сотрудник.
— Вас в тот вечер не было в институте, — заметил
Дронго. — А вы считаете, что чужой мог проникнуть сюда? Каким образом,
если на проходной всегда дежурят охранники.
— Нашли бы возможность, — хмыкнул
Григорьев, — у нас весь институт знает, как можно выйти и войти
незамеченным.
— Опять вы про ту дыру в заборе, Аристарх Кириллович, —
мрачно вставил Сыркин. — Мы ее давно заделали. Теперь оттуда никто не
пролезет. Мы ее сразу закрыли, на следующий день после убийства. Но, если бы
оттуда и проник кто-то, наш охранник наверняка бы увидел, как убийца входит в
здание.
— А я не говорю, что обязательно оттуда, —
смутился Григорьев, — но вообще-то войти и выйти можно. Не такая уж
проблема. Наверняка убийца чужой человек. Нужно искать его среди знакомых Аллы.
— Да, — сказал Дронго, — я тоже так думаю.
Она ведь у вас работала несколько месяцев. Что вы можете о ней сказать?
Зинков и Григорьев переглянулись.
— Нормальная молодая женщина, — ответил
Зинков, — симпатичная. У нас вообще всегда самые симпатичные девушки
работают, — добавил он, улыбаясь.
— Может, она с кем-то не ладила, ссорилась? —
допытывался Дронго.
— Да, нет, — смутился Зинков, — кажется, ни с
кем.
— У нас с ней были хорошие отношения, — быстро
вставил Григорьев, видя смущение своего начальника.
Дронго заметил, как они переглянулись, но промолчал.
— У вас в отделе восемь сотрудников? — уточнил он.
— Десять, но научных сотрудников восемь, —
подтвердил Зинков, — трое наших сейчас в соседнем помещении, в
лаборатории. Если хотите, можем туда пройти, посмотрите, как мы работаем.
— С удовольствием, — согласился Дронго. Зинков
вышел из кабинета первым. За ним Дронго и Михаил Михайлович. Григорьев замыкал
процессию. Они вышли в коридор и прошли к Другой двери. Зинков открыл ее. В
большой комнате никого не было. Они прошли через всю комнату, направляясь к
лаборатории, находившейся в глубине здания.
— Я же говорил, что они работали в лаборатории, —
тихо напомнил Сыркин.
В лаборатории стоял неприятный резкий запах. Сыркин
поморщился.
— Опять не соблюдаете правила противопожарной
безопасности, — хмуро заметил он.
— Соблюдаем, — весело блеснул глазами Зин-,
ков. — Вот знакомьтесь, товарищи. Или господа, как кому нравится. Это
господин Алексанян, — он указал на мужчину лет пятидесяти, с седыми
редкими волосами, крупным носом и уставшими глазами. Кивнув без интереса
вошедшим, Алексанян продолжал что-то писать в журнале, лежавшем перед ним.
— Это господин Коренев, — Зинков кивнул на
молодого человека, который заметно покраснел, почувствовав себя в центре
внимания. Он стоял у приборов, отмечая данные в блокнот.
— Результаты есть? — спросил Зинков.
— Хотел вам показать, — тихо сказал Коренев,
протягивая шефу блокнот.
— Потом посмотрю, — отмахнулся Зинков, —
сейчас у нас гости. Где Олег Сергеевич?
— Пошел в основное здание, — ответил Алексанян.
По-русски он говорил с небольшим кавказским акцентом, — понес наши данные
Елене Витальевне.
— Я же сказал, чтобы сначала показали мне, —
нахмурился Зинков. — Вообще у нас в отделе какой-то странный бардак. Вещи
стали пропадать, документы уносят без моего согласия. Нашли «ручку», которая
чистила печь?
— Нет, — вздохнул Коренев, — я помню, что она
на столике лежала.
— У нас есть запасная, — вставил Алексанян.
— При чем тут запасная? — недовольно буркнул
Зинков. — Я говорю об отношении к работе. Ну ладно, потом поговорим. Вы
все-таки поищите, может, найдете. Это ведь не школьная ручка, чтобы затеряться.
— У вас что-то пропало? — спросил Дронго.
— Ничего, — отмахнулся Зинков. — У нас всегда
что-то пропадает. Несколько месяцев назад пропал халат Шенько. Теперь вот
снова. Типично научный бардак, если можно так выразиться.
— Это вчерашние данные, — извиняющимся тоном
сказал Алексанян, — а сегодняшние мы еще не обработали.
В лабораторию вошел мужчина лет сорока пяти. Высокий, даже
очень высокий, Дронго определил на взгляд, что «новенький» даже выше него. Но
из-за непропорционально длинных рук и ног Шенько выглядел каким-то нескладным.
У него была немного вытянутая голова, напоминавшая тыкву, и унылое выражение
лица. Мятый халат сидел на нем плохо. Левая рука была перебинтована.
