— А вы почему туда пересели? — недовольно спросил
Левитин.
— Я понял, что сюда собрали подозреваемых, —
сказал Сергей Алексеевич, — а насколько мне успел вчера вечером сообщить в
больницу Михаил Михайлович, в списке, который составляли для следователей,
совпали двенадцать фамилий. И среди них моя фамилия была первой. Я не смею
подозревать никого из моих сотрудников. Поэтому должен сидеть вместе с ними,
пока ничего не прояснилось. Знаете ли, во время Второй мировой войны имел место
довольно характерный эпизод. Оккупировавшие Данию фашисты обязали всех евреев —
граждан Дании, носить сионистские звезды, дабы каждый из арийцев мог отличить
датчанина от еврея. Так вот, первым, кто надел эту звезду, был сам король
Дании, посчитавший, что не смеет отделять себя от части своих подданных.
Понимаю, что аналогия хромает. Я не король Дании, эти люди не мои подданные, а
вы, конечно, не фашисты, хотя кабинет мой и успели оккупировать, однако я
считаю, что в принципе все повторяется. В той или иной степени все ясно. Либо я
сижу с ними, либо мы уходим отсюда все вместе. Третьего не дано.
— Конечно, с нами, — твердо сказала Моисеева, чуть
отодвигаясь и давая возможность директору института сесть рядом со всеми.
Сыркин молча встал и, не сказав ни слова, присоединился к
группе. Двенадцать человек сидели за столом, ожидая вердикта, который должен
был огласить Дронго. Он посмотрел и увидел глаза убийцы. Вернее, увидел боль в
глазах убийцы. Дронго уже не сомневался, что убийца все понял. Понял, что
Дронго удалось просчитать и раскрыть два страшных преступления. Они обменялись
взглядами лишь на мгновение, но Дронго успел заметить, как дрогнули эти глаза.
— Может, вы перестанете наконец устраивать театральные
паузы и эффектные трюки? — разозлился Левитин. — Говорите, кто
убийца?
— Сначала я должен вам изложить ход событий,
предшествующих этим преступлениям, — сказал Дронго.
Левитин снова хотел возразить, но неожиданно почувствовал,
как его осторожно взял за локоть Климов, словно попросив не мешать. И полковник
промолчал.
— С самого начала я не поверил в версию маньяка, —
начал свой рассказ Дронго. — Тут не было логики. Эти появлявшиеся время от
времени порнографические журналы, которые словно нарочно будоражили
общественное мнение, и страшное убийство. Ведь подлинный маньяк должен получать
удовлетворение от чего-то одного. Либо от шокирующих журналов, в которых,
кстати, не было ничего кошмарного, либо от страданий своих жертв, которые он им
причинял во время нападения на них. Кстати, мои выводы подтвердил и Михаил
Федорович Сваневский, психиатр с мировым именем.
Ход мыслей, которые я излагал присутствующим здесь Климову и
Левитину, был верен. Убийца не маньяк. Он скорее работал под маньяка. Старался,
чтобы его приняли именно в таком качестве, забыв о других подозрениях. Мои подозрения
вызвало то обстоятельство, что первое убийство началось с удара в спину.
Следователи и психиатры считали, что жертва пыталась убежать от насильника, и
он догонял ее, пытаясь добить. Однако комната там была небольшая, и вряд ли
жертва имела возможность бегать, чтобы спастись. Окна комнаты выходили на
проходную, и Хохлова, если она действительно пыталась спастись, могла просто
подбежать к окну и крикнуть о помощи. Но она этого не сделала. Следовательно,
убийца нанес первый удар, полоснув жертву по спине, а затем, когда Хохлова
повернулась, обезумев от боли, убийца нанес следующие удары.
— Это вы говорили нам и в прошлый раз, — снова не
выдержал Левитин, — все это пока одни слова, Дронго, но нет никаких
доказательств.
— Признаться, я долго размышлял над этим фактом, —
продолжал Дронго, не обращая внимания на реплику, — пока в ходе опросов не
выяснил, что убитая Хохлова и погибшая вчера Финкель одинаково одевались.
Многие вспоминали, что в тот вечер обе молодые женщины были в джинсах и почти в
одинаковых кофтах. Наверное, в блейзерах, но это деталь.
Убийца был сотрудником — института, в этом я не сомневался.
Во-первых, он точно знал, что в этот вечер не будет уборщицы Сойкиной, которая
могла помешать убийству. Во-вторых, он знал, где находится лаборатория и где
обычно работают сотрудники технического отдела. Более того, убийца правильно
рассчитал, что возможные крики из комнаты, где совершалось убийство, не будут
слышны в лаборатории. Из этого следовало, что он по меньшей мере часто бывал в
лаборатории. И, наконец, в-третьих, убийца имел возможность войти в технический
отдел и похитить заранее халат Шенько, в котором он и совершал свои
преступления.
Архипов тревожно посмотрел на сотрудников технического
отдела. Коренев покраснел, облизывая губы. Алексанян мрачно смотрел в одну
точку. Шенько часто хмурился. Зинков сидел неподвижный, как глыба мрамора.
— Убийца все рассчитал точно. За исключением орудия
убийства. В первом случае это был какой-то нож, возможно, даже кухонный, и
убийца нанес несколько легких ударов, часть из которых оказалась просто
порезами. Во втором случае он подготовился более основательно, достал халат
уборщицы и заранее похитил из лаборатории технического отдела инструмент для
зачистки печей.
В первом случае убийца знал, что в здание технического
отдела входили три женщины — Ольга Финкель, Раиса Сулахметова и Алла Хохлова.
Во втором случае действовал более расчетливо. Коренев рассказал нам, что убитая
вчера молодая женщина все время смотрела на часы. Значит, убийца договорился
встретиться, но не стал подходить, а ждал в душевой. И, когда она вошла, нанес
несколько ударов в живот. После чего завернул халат в газету и вышел из
помещения. Но, увидев вокруг людей, выбросил сверток в мусорное ведро, где он и
был найден. Вполне вероятно, что убийца рассчитывал даже потом убрать этот
сверток, но не успел.
Я вспомнил, что сказала мне погибшая Ольга. Она рассказала,
что, когда приносила документы из технического отдела для Моисеевой, один лист
упал на пол в кабине лифта и немного намок. То есть на полу в кабине лифта была
вода. Получается, что к тому времени кто-то успел убить Хохлову, быстро принять
душ, чтобы смыть с рук кровь, а потом войти в кабину лифта, поднимаясь к себе в
кабинет. Именно поэтому во второй раз убийца использовал уже более длинную
заточку.
— Вы нас задерживаете, — снова не выдержал
Левитин, — скажите нам наконец, кто это сделал?
— Это сделал не маньяк, — вздохнул Дронго, —
это был совсем не маньяк, хотя рассудок человека, совершившего столь страшные
убийства, не может быть признан нормальным.
В комнату незаметно вошел Михаил Федорович и сел прямо у
дверей.
— Что вы этим хотите сказать? — спросил Левитин.
— Краснолуцкая обмолвилась, что в последнее время Ольга
иногда оставалась на ночь, принимая душ. И я вспомнил слова погибшей об «Эйнштейнах
и Афродитах в одном лице». Ее многие не любили, но и она не любила многих.
— Может, хватит всех этих рассуждений? — нервно
спросила Моисеева.
— Я почти закончил. Оставалось только собрать все
факты, которые были нам известны. Кто-то, перепутав Хохлову и Финкель, убил
первую, тогда как пылал ненавистью ко второй. Ошибка была очевидна, и убийца
исправил эту ошибку вчера, заколов Ольгу Финкель. Теперь оставалось вспомнить
очевидные факты. Кто мог видеть входивших во второе здание молодых женщин?
Люди, чьи кабинеты выходят на здание, где был расположен технический отдел.
Моисеева, Фирсова, Зинков, Архипов.
