В случае удачи вырванный язык становится волшебной палочкой, и труп превращается в груду золота.
Некоторые люди приступают к ритуалу под влиянием честолюбия и алчности. Вера некоторых так сильна, а страх столь велик, что они падают рядом с покойником замертво.
Я упоминала вскользь об этом обряде в одной из своих предыдущих книг, но решила снова рассказать о нем тем, кто еще об этом не слышал.
Читатель, осведомленный об этом обычае, сможет оценить вопрос, заданный мне во время войны:
— Что делают в Европе с погибшими солдатами?..
— По возможности хоронят и оставляют какой-нибудь знак на месте их погребения.
Этот ответ показался моему собеседнику банальным и недостаточно убедительным.
— Разве в Европе нет людей, которые могут снова делать из них солдат? Тех, кого уже раз убили, больше не убьют, и за их счет ряды ваших бойцов существенно возрастут.
Речь шла не о том, чтобы воскрешать погибших, а приводить их в движение неким механическим способом, чтобы отправлять этих роботов на фронт.
Лишь люди, воспитанные на таких историях, как рассказы о роланге, или «сознаниях», извлеченных из человека и порабощенных колдуном, могут вообразить столь небывалое чудо, как армия, состоящая из живых трупов.
Немало китайцев верят, что «мертвецы» могут действовать под руководством колдуна или под влиянием других факторов.
Ходят зловещие слухи о некоем культе наподобие вуду, якобы существующем в провинции Юньнань.
Хорошо известно, что многие китайцы стремятся быть погребенными на родине, где у них нередко имеется семейное кладбище. Если человек умирает вдали от места, где он родился, его тело должно быть перевезено туда, хотя это всегда сопряжено с большими расходами. Некоторые из тех, кто живет на большом расстоянии от своего дома, подписывают договор с владельцем какого-нибудь похоронного бюро и вносят определенный задаток взамен обязательства доставить их прах туда, где он должен покоиться.
Народная молва обвиняет похоронщиков в том, что они нередко нечисты на руку и стараются прикарманить полученные деньги, избегая расходов, связанных с перевозкой гроба. Для этого дельцы якобы обращаются к колдунам, которые могут придать недавно умершим людям видимость жизни. Такой робот даже наделен определенным сознанием, позволяющим ему кое-как справляться с ролью живого. Он самостоятельно либо под руководством помощника колдуна отправляется на место своего погребения, где падает бездыханным.
Многие верят в эту небылицу и, встречая на дороге странника, бредущего нетвердой походкой, в шляпе, надвинутой на глаза, могут сказать: «Это покойник».
Путешественники рассказывали, что на Антильских островах колдуны прибегают к аналогичному способу, чтобы обеспечить тамошних фермеров рабочей силой. Эти полуживые люди, именуемые зомби, действуют как автоматы, но их ум остается достаточно ясным, чтобы понимать, что они мертвы, и страдать от того, что их заставляют работать. Зомби жаждут умереть по-настоящему и покоиться с миром.
Многих из них выкапывают из земли вскоре после погребения и, если они потом случайно оказываются возле своей могилы, бросаются в нее и окончательно испускают дух.
То, что подобные истории можно услышать на Антильских островах, так далеко от Юньнани, в очередной раз свидетельствует о том, что в области суеверий и прочих выдумок людская фантазия весьма ограниченна.
Рассмотрев некоторые поверья, распространенные среди «язычников», населяющих китайские провинции крайнего запада, давайте обратим свой взор на предвзятое отношение туземцев, «принявших» католическую либо протестантскую веру, к миссионерам.
Чтобы разузнать что-нибудь об этом, надо пользоваться доверием псевдообращенных, то бишь быть азиатом и, главное, не быть христианином.
Я очень признательна ряду китайских ученых, нескольким моим тибетским друзьям и ламе Ионгдену, предоставившим мне немало сведений. В то же время мне и самой доводилось наблюдать любопытные случаи.
Большинство новообращенных принадлежит к местному населению и присоединяется к пастве той или иной миссии в надежде извлечь из этого материальную выгоду. Переход в другую веру отнюдь не искореняет вековые предрассудки туземцев, преобладающие в их новых верованиях, далеко не всегда основывающихся на наставлениях миссионеров.
В итоге новообращенный пребывает в душевной смуте, сравнимой с терзаниями героев некоторых средневековых легенд, продавших свою душу дьяволу в обмен на богатство, власть или другие блага. Буддийский или даосский отступник получает то, чего жаждало его убогое честолюбие: небольшое поле, должность, энную денежную сумму, но он с трепетом ожидает расплаты. Человек позволил «заморским бесам» себя поработить и теперь задается вопросом, какую же судьбу они ему уготовили. Кроме того, «новообращенный» опасается мести богов и демонов своей прежней религии, разгневанных его отступничеством.
Другое, менее понятное иностранцам явление связано со страхом, обуревающим туземца. Он не только боится, что боги или демоны, возможно, захотят причинить ему зло, но страшится еще и других бед, автоматически вытекающих из позора, который он на себя навлек. Никто из простолюдинов не сомневается, что иностранцы, и в первую очередь миссионеры, являются нечестивцами, пребывающими в скверне, наподобие той, что приписывают в Индии некоторым кастам, причем она никоим образом не зависит от хороших качеств или пороков ее обладателей. Туземцы полагают, что эта скверна отчасти заразна и поражает тех, кто регулярно посещает миссионеров, в особенности тех, кто присутствует при их обрядах или принимает участие в их таинствах.
Некоторые гималайские крестьяне, по примеру индусов, часто отказываются от совместных трапез со своими земляками, столовавшимися вместе с христианами. Я не думаю, что обитатели китайского крайнего запада столь же категоричны в этом отношении, но они определенно верят в возможность подобного заражения.
Вследствие этого в тибетских монастырях или китайских храмах нередко можно встретить новообращенных местных жителей, спешащих получить благословение одного из лам или несколько капель освященной им воды, а также зажигающих свечи и благовония перед алтарями богов. Таким образом они стараются смыть с себя позор отступничества и избежать неблагоприятных последствий перехода в другую веру. В первую очередь лжехристиане стремятся, чтобы их дети были очищены после крещения.
Среди новообращенных популярны защитные амулеты, которые носятся под одеждой или открыто пришиваются к детским чепчикам. Особенно смешно слышать, как некоторые, хвастаясь своей предусмотрительностью, рассказывают, что во время проповеди, мессы или пения гимнов, в зависимости от того, в католическом или протестантском храме это происходит, они мысленно повторяют какую-нибудь священную мантру вроде Ом мани падме хум, если это тибетцы, или Намо Амидофо, если это китайцы. Местные жители явно гордятся своей находчивостью, оберегающей их от козней нечистой силы, незримо присутствующей в иностранных церквах.
