Женщины чрезвычайно осторожно держали в руках толстые свертки из одеял, и, когда они откидывали край покрывала, оттуда выглядывали головы малюток, которым обмотки не давали замерзнуть. Я наблюдала за двумя мамашами, прижимавшими эти коконы к своей груди. По движению их рук понятно было, что они расстегивали свои блузки. Невидимый младенец и незримая грудь сильно закутанной женщины, прижимавшей к себе сверток, довольно точно воспроизводили сближение двух переполненных воздухом автомобильных шин. Какой-нибудь художник мог бы создать на основе этого рекламный плакат для Мишлена, Данлопа или другого фабриканта.
Толпа была почти безмолвной, все ждали, не проявляя признаков нетерпения. Объяснялось ли подобное скопление пассажиров тем, что многие из них, как и я, приехали на вокзал задолго до назначенного часа, или же все поезда в тот день по странному совпадению подавали со значительным опозданием?.. Так или иначе группы людей, на которых я обратила внимание по прибытии, все еще оставались на своих местах, хранили молчание и, очевидно, не собирались никуда двигаться даже тогда, когда носильщики наконец забрали мои вещи, чтобы перенести их на перрон к уходящему поезду.
Разместившись в купе, я тотчас же раздала грузчикам через вагонную дверь всю остававшуюся у меня мелочь. Было бесполезно брать с собой польские деньги. Вечером того же дня мы должны были оказаться в России, а за еду в дороге можно рассчитываться заранее приобретенными талонами.
Носильщики сдержанно выразили удовлетворение моей щедростью. Мне и самой было довольно приятно видеть, с какой радостью эти люди начинали свой трудовой день. Увы! Удовольствие оказалось скоротечным. Вскоре появился переводчик, обслуживавший наш поезд и давший мне кое-какие полезные советы; затем он исчез, вероятно отправившись куда-то по служебным делам, и я о нем забыла. Между тем этот человек стоял на перроне и вопросительно смотрел на нас. Приподнятое настроение тут же улетучилось, и пришлось объяснять бедняге, что отблагодарить мне его нечем. Ни угрызения совести, ни сложившаяся ситуация не смогли заставить меня расстаться с банкнотой в пять фунтов стерлингов — самые мелкие деньги, какие у меня были. Средства не позволяли мне сделать столь широкий жест.
Поезд лениво тронулся. Определенно, эти международные «скорые» и «супер-экспрессы» двигались с черепашьей скоростью. Я уезжала из Варшавы, оставляя позади несколько человек, радовавшихся своему заработку, и одного неудачника, которому не повезло. Так уж устроен мир.
Впрочем, поглощенная другими мыслями, я не слишком долго размышляла над этим в общем-то мелким происшествием. Через несколько часов нам предстояло пересечь границу России — страны, путешествовать по которой в те дни было настоящим приключением. Признаться, раньше (не так давно, как кажется из-за перенасыщенности этого времени драматическими событиями) я неизменно отказывалась от поездки в доступную тогда Россию, хотя страстно желала побывать в Сибири. Отвращение к царскому правительству было столь велико, что утаить это чувство в себе, не кричать о нем на каждом перекрестке московских улиц, у каждой двери петербургских дворцов казалось невозможным. В тот период в Сибири, в застенках крепостей, а порой и на виселице, небольшая часть русской интеллигенции искупала свою вину, заключающуюся в сострадании к бедствующему нищему народу и желании облегчить его участь.
Приблизительно в то же время в Брюсселе была выставлена картина под названием, если мне не изменяет память, «Воплощенная мечта». Художник изобразил молодых людей, сидящих вокруг стола. Белокурые, со светлыми глазами, пылающими экстатическим огнем, они молча застыли с сигаретами, догорающими в пальцах. Все персонажи были погружены в созерцание прекрасного, не оставлявшего сердца зрителей равнодушными видения — призрачного силуэта женщины с факелом в руках, парящей у них над головами.
Я не очень хорошо разбираюсь в живописи и не могу оценить качество этого полотна, но оно произвело на меня сильное впечатление и оставило глубокий след в моей душе. Я не вспоминала о нем долгие годы, но внезапно картина всплыла из какого-то потаенного уголка моей памяти, и я увидела ее очертания на стене вагона, в котором мы ехали в Россию.
Это оживило в моей памяти реальные события, свидетелем которых я была в двадцатилетием возрасте: вечера, на которых молодые, образованные, изысканные нигилисты, принадлежавшие к привилегированным слоям общества, мечтали, охваченные тайной жаждой справедливости, что им доведется увидеть эпоху, когда исчезнут все государства. Эта молодежь была совсем не похожа на обычных людей. Казалось, они явились на землю с другой планеты…
Что же с ними стало?.. Вероятно, некоторые избрали жертвенный путь, но я не испытывала к ним жалости. Они умерли молодыми, и их вера осталась незыблемой, им можно было только позавидовать. А другие?.. Возможно, горестные уроки, преподносимые судьбой на протяжении долгих лет, заставили их разочароваться в человеческом роде. Несмотря ни на что, и этих людей следовало считать счастливчиками. Воспоминания о благородной молодости, лишенной низменных желаний, скрашивали печальную пору их унылой старости. Они могли гордиться тем, что не растратили своей юношеской энергии в угоду суетному ничтожному миру, и радоваться своей принадлежности к узкому кругу избранных, некогда ощутивших на своем челе сокровенное дуновение Святого Духа.
Стал ли СССР той страной, о которой они мечтали? Я в этом сомневаюсь. Безусловно, они стремились слишком высоко! Стада овец, шествующие с опущенными долу глазами, не способны увидеть звездное небо. Бог весть, действительно ли человек способен обрести свободу и жить, не подчиняясь приказам, ни перед кем не преклоняя колен?..
Революция, уничтожившая царскую империю, произошла, когда я путешествовала по Центральной Азии. В тот период я жила в отдаленной местности или в буддийских монастырях, куда не доходило никаких известий об этом. Тот, кто считает, что отдельные события могут привлечь внимание всего человечества, заблуждается. Сколь бы мощными ни были отзвуки русской революции или мировой войны, миллионы людей продолжали жить, не подозревая о случившемся, либо узнавали об этом с запозданием в несколько лет. Я оказалась в числе ничего не знающих о событиях в России, и первые долетевшие до меня сообщения смахивали на неясные, порой даже совершенно фантастические слухи.
Как-то раз я получила странное известие из Монголии. Говорили, что где-то на севере объявился некий военачальник, который не был ни азиатом, ни русским, ни иностранцем (Тибетцы и монголы, по крайней мере, представители южных племен, обитающих возле китайской границы, проводят четкую грань между «иностранцами» из стран Западной Европы и русскими, которые, на их взгляд, не отличаются коренным образом от народностей, обитающих в Азии).
Его местонахождение не уточнялось, но утверждалось, что этот человек направляется со своими войсками в Ганьсу
.
Надежда на пришествие Мессии глубоко укоренилась в душах монголов и тибетцев: и те, и другие полагают, что их чаяниям суждено осуществиться в обозримом будущем.
Монголы свято чтут память Чингисхана, поклоняясь ему и ожидая его возвращения. Что касается тибетцев, то они верят в очередное воплощение Гесэра Лингского
, героя местного эпоса, безупречного народного заступника, который должен построить новый общественный порядок на основе справедливости.
