Куда же делась эта величайшая цивилизация древности?
Туда же, куда все другие развитые цивилизации — они были затоплены нашествием диких степных варваров.
Степной пояс Евразии, где обитали народности скотоводов-кочевников, переполнялся очень быстро, и потому жизнь никогда не была там лёгкой. Она выковывала жестоких людей-воинов. При перенаселении ареала обитания кочевники сначала воевали друг с другом. Потом среди племенных вождей находился один самый удачливый, который объединял под своим началом племена в огромное войско и уводил избыток агрессивной молодежи в жестокий завоевательный поход на империи, раскинувшиеся в поймах великих рек, — туда, где возвышались чудесные города. Это называлось переселением народов и случалось в человеческой истории чаще, чем хотелось бы. И это было чистым повторением обезьяньих нравов, только в больших масштабах — у приматов избыток молодняка тоже отделяется от стаи и уходит завоевывать новые территории обитания.
Людей и их психологию формирует среда. Суровая жизнь — суровые люди. Хорошая жизнь — хорошие люди. На просторах бескрайних степей и в предгорьях шел постоянный отбор людей по жёсткости и жестокости. Великие аграрные империи, где поколениями жили безропотные крестьяне, привыкшие к кнуту, где сильным и храбрым было только профессиональное войско, порождали народ в основном невоинственный, спокойный, а аристократию — привыкшую к комфортной жизни и развлечениям. Зато в Великой степи шел совсем другой отбор! Мальчишки там с детства не слезали с коней, стреляли из луков на ходу, проходили жестокие инициации и вообще довольствовались малым. Их жизнь можно было бы назвать нищенской, если бы у этих диковатых людей было понятие о нищете и настоящем богатстве. В своем суровом мире они с детства привыкли к смерти, к боли, гибель в бою считали почётной и даже завидной. В общем, я вам так скажу: когда жизнь скудная и паршивая, её не жалко и за родину отдать!
Часто бывало так, что самые агрессивные племена из каких-нибудь предгорий Алтая шли в завоевательный поход, и от них убегали другие степные племена, чуть менее дикие и агрессивные. И уже они, убегая, вторгались в пределы мирных аграрных царств, сея там смерть и разрушение. Одна волна гнала перед собой другую.
А дальше?
Посеяв смерть и разрушение, разорив города, кочевники становились хозяевами империи, её элитой — вместо прежней аристократии. Уцелевшие крестьяне работали теперь уже на них, обеспечивая новым завоевателям красивую жизнь. Да и интеллектуальный класс империи тоже начинал работать на безграмотных завоевателей — своих новых хозяев.
Постепенно империя приходила в себя от разрушений, восстанавливалась, залечивала раны, привыкала к новой аристократии, которая, как губка, впитывала в себя нравы и культуру побежденных. Своя-то культура у дикарей была микроскопическая! Они быстро привыкали к хорошей жизни, их сыновья и внуки уже делались грамотными, сведущими в искусстве и философии. И изнеженными. И вот уже через пару поколений потомки кочевых варваров становились образованными царями, строили храмы, собирали библиотеки, поощряли науки и искусства.
Так империи переваривали завоевателей, превращая победителей в проигравших на культурном фронте. Именно это я и имел в виду, говоря, что империи никогда не гибли до конца, какие бы разрушения ни приносили с собой варвары. Обрушившись вниз, они вскоре начинали новый путь наверх, но начинали его уже не с нуля, а с некоей культурной ступеньки. Прогресс — это постоянный путь вверх с периодическими болезненными провалами.
Люди — топливо цивилизации.
Во времена переселения народов в цивилизационный костёр падало так много этого варварского сырого топлива, что огонь цивилизации гас под завалами. Города пустели, на их площадях теперь паслись козы, щипля траву, пробивавшуюся через мраморные плиты, храмы были разрушены, а дома разграблены. Казалось, никакого огня уже нет. Казалось, уголь варварства полностью засыпал прекрасное пламя культуры. Но нет! Где-то под черной массой дикости тлели искры легенд, преданий, знаний, словесности, памяти о былом величии.
Культура прочнее камня. Считается, что камень вечен, а культура — некая эфемерность. Но многие каменные города канули в вечность, а передаваемое из уст в уста пережило их.
Порой это видно в сущих мелочах. Многие из вас видели на картинках в книгах и барельефах в музеях остроконечные шапки, которые носили бородатые ассирийцы. Уже тысячи лет нет никакой Ассирии, она осталась лишь в учебниках истории, некогда могучая империя Древнего Востока исчезла. Но немногочисленные потомки ассирийцев, живущие в горах, до сих пор носят те самые конические войлочные шапки. Они могут и не знать о великом имперском прошлом, а шапки эти носят не в знак былого величия, а просто потому, что такие шапки носили их отцы, деды, прадеды сотни и тысячи лет тому назад. Культура — это трансляция информации.
Историки долгое время считали Вавилон, Трою из греческих преданий, а также многие библейские города лишь красивой легендой — до тех пор, пока руины этих городов не откопали археологи. Города некогда исчезли, но человеческая память, овеществлённая в сказаниях и литературных источниках, никогда не забывала о том огне, который вздымался до небес, озаряя Землю светом высокой, удивительной культуры.
Так было с Ниневией. С Римом. С Троей. С Карфагеном. Люди любят города — великие светочи культуры. Их свет они несут в памяти сквозь столетия, мечтая раздуть пламя вновь.
В конце концов, Город производит цивилизацию. А Деревня производит еду…
Деревенское общество по-другому называют традиционным. То есть косным, отсталым, нетерпимым. А городское общество — это общество буржуазное, более толерантное, более гуманное, более богатое, более образованное и продвинутое, снисходительное к человеческим слабостям. Более учёное. Из горожан получаются плохие солдаты, но хорошие полководцы, специалисты и творческие люди. А житель деревни — готовый солдат, только обучить осталось, и он никого не пощадит, включая себя.
Ну а теперь давайте пробежимся галопом по истории, чтобы убедиться: именно так всё и было, как сказано выше.
Глава 2. Галопом по европам
Один из первых известных нам очагов цивилизации — культура шумеров. Хорошие ребята. Они построили свое царство в междуречье двух великих рек — Тигра и Евфрата примерно пять тысяч лет тому назад. Всё шло прекрасно, пока чаша имени Петри не переполнилась. Перенаселение ареала ознаменовалось, как и положено, междоусобными войнами, стычками, резнёй, пока наконец обезлюдевшие земли не объединились под рукой царя Саргона. Это была одна из первых известных нам древних империй. Куда же она делась? Туда же, куда исчезли все древние империи, — была смыта потоком горячей варварской лавы.
Показательно, что империя Саргона распространилась в природном ареале, заполнив его собой, как расплавленный свинец заполняет форму, затекая во все её углубления. Со всех сторон этот ареал окружали природные препятствия — полупустынные степи, моря или горы. В центре, в плодородных местах процветала империя, а в неудобьях жили диковатые люди с примитивным бытом, привычные к нищете и постоянной конкуренции друг с другом. Это были семиты — предки нынешних евреев и арабов. Иногда эти племена вторгались в пределы империи, чтобы пограбить. На севере в горах жили не менее дикие горцы — кутии.
