«У нас, собственно, нет психических проблем, господин врач. Наша проблема была бы решена, если бы мой муж, наконец, понял, что я права!». Так одна жена убежденным тоном открыла первый сеанс парной терапии. Закаленный в борьбе супруг возразил, сердясь: «Правильно, у нас нет психических проблем. Наша проблема была бы решена, если бы моя жена делала то, что я говорю, как это было раньше». При таком стечении обстоятельств у терапевта плохие карты. Поскольку ему надо вежливо отвергнуть коалиционные предложения обеих сторон. Вмешиваться в такую Тридцатилетнюю войну с собственными воинскими частями, было бы максимально неосторожно. В лучшем случае обе воюющие стороны объединятся тогда против терапевта и, таким образом, хотя бы стабилизируют брак. В таких случаях можно попытаться в терапевтических целях говорить о тех фазах брака, в которых еще не господствовала война, и осторожно обсудить вопрос, как можно было бы восстановить такие успешные фазы. Иногда, однако, в воинственных браках нет интереса к скучному миру. Тогда решение может состоять в том, чтобы вести войну менее изнуряющими средствами. Успех, конечно, наступает только тогда, когда партнерам удается не рассматривать собственную точку зрения как единственно правильную. Но это-то как раз трудно для нормальных, так как в противоположность явным шизофреникам, считающих себя единственно нормальными только в острой фазе болезни, у некоторых так называемых нормальных подобное состояние остается в более или менее выраженной степени в течение всей жизни. Попытка хоть раз поставить для пробы под сомнение самого себя, могла бы быть полезной таким нормальным, как, впрочем, и нам всем, реагирующим порой немножко безумно или глупо нормально. Юмор был бы для этого надежным подспорьем. К сожалению, настоящий юмор редко встречается в обычной жизни.
Настоящий юмор может освобождать от пустого мира глупо нормальных. Юмор позволяет посмотреть со стороны на себя, на собственное упрямство, на собственную затхлую среду. Можно научиться определенной форме приветливого общения с людьми, но никогда нельзя позволять форме овладеть собой. При желании и настроении, с юмором можно просто быть великолепно ненормальным. Но именно юмор они, слабоумно нормальные, ненавидят, как чуму.
В конце главы о совершено обычном безумии, безумно нормальных, совершенно обычной глупости и слабоумно нормальных всем становится ясно, что перечисленные нормальные представляют на самом деле настоящую проблему нашего общества. Этим заполнены передачи последних известий и бульварные газеты, и едва ли можно ожидать улучшения ситуации. Так как для этого просто нет процедурных возможностей. Можно проголосовать за отстранение безумно нормальных политиков не раньше, чем через 4 года. Но в некоторых странах безумно нормальные озабочены ликвидацией выборов, чтобы даже такие решения были невозможны. И они навязывают себя нервной общественности из года в год оптически и акустически посредством СМИ. И так как, с другой стороны, представителей совершенно обычной глупости не избирают и не отстраняют, то, к сожалению, нет никаких средств против дитеров боленов нашего общества. Положение кажется безнадежным. Все эти безумно и слабоумно нормальные определяют нашу жизнь и делают ее адом. Тоскуешь по экстраординарному, а встречаешь как всегда только обычное.
Часть II. Почему лечить, и если лечить, то как долго? О бессмысленности и смысле психиатрии и психотерапии
Но, все же, надежда есть. В более ранние времена болезнь и здоровье разделяли не так строго. Например, morbus sacer, эпилепсия, считалась священной болезнью, так как предполагали, что во время приступа эпилептик находится в непосредственном контакте с божественным началом. Психически больных раньше отделяли от нормальных не так жестко и систематически, как это происходит сегодня. Они со своей необычностью обогащали мир своими фантазиями. Они подсмеивались над нормальностью, и эта насмешка согревала всех, и нормальных тоже.
Не может ли новая точка зрения на психические болезни снова расслабить обывательское общество и освободить его из тисков безумно и слабоумно нормальных? Такой шанс есть, так как незаметно для широкой общественности в психиатрии и психотерапии постепенно побеждает мнение, что в психических болезнях есть не только недостатки, но и ресурсы, особенные силы, которые могут помочь пациенту самому выйти из психического кризиса. А что было бы, если бы эти силы можно было снова направить на пользу всему обществу?
Конечно, для этого требуется просвещение. И поэтому мы попытаемся, основываясь на современной науке, популярно изложить заинтересованному читателю принципы психиатрии и психотерапии. Разумеется, не учитывая баснословного влияния набирающих популярность (и довольно абсурдных) занятий по смехотерапии, на которых от смеха не умирают, а им оздоровляются (иногда, действительно, даже с некоторой долей юмора).
1. Зачем вообще лечить?
Почти в цель – это мимо. Когда психиатры ошибаются
Я был шокирован. Только что я побеседовал с католическим психиатром о моих первых опытах в области психиатрии. И то, что этот высококвалифицированный симпатичный коллега наговорил мне беззаботным тоном, я нашел возмутительным. Ему очень нравилось, как святой Франциск Ассизский управлялся со своей шизофренией. Франциск Ассизский – шизофреник! Ну, это уж чересчур! Я, как и многие другие люди, чтил Франциска Ассизского. «Poverello»
[4] из Умбрии изменил средневековый бомонд, выступал за радикальную бедность, переосмыслил сотворение мира, проповедовал птицам. Странный энергичный сын промышленника, бунтующий против отца, и вдруг шизофреник? Я позволил себе еще раз мысленно пересмотреть известную биографию народного святого и попытался примерить к нему только что изученные понятия психиатрических болезней. И действительно, результат был страшен. Коллега, кажется, оказался прав! У Франциска Ассизского, без сомнения, были акустические галлюцинации императивного характера, то есть, он слышал голоса, которые отдавали ему приказы, а нечто подобное считалось первостепенным указанием на шизофрению. В Сан Дамиано, в маленькой, разрушенной часовне вблизи Ассизи, Франц услышал голос Иисуса с креста: «Восстанови мою церковь!». Он понял это не абстрактно, а совершенно конкретно, прямо-таки проявляя «конкретизм», как говорят психиатры, и восстановил церковь камень за камнем. Представьте себе только: некий молодой человек в лохмотьях берется восстанавливать на территории моей больницы маленькую разрушенную капеллу, которая вовсе ему не принадлежит. Проходящие люди замечают это, вызывают полицию, и на вопрос, что он делает, молодой человек, сияя, заявляет, что восстановить капеллу ему приказал голос с креста. Скорее всего, после этого у нас скоро появился бы новый пациент. В принципе, ведь ясный случай! Разве нет?
Проблема не давала мне покоя. Решение казалось мне слишком простым. Могли ли все эти исключительные люди, выходцы из разных народов, у которых также иногда бывали странные переживания, на самом деле быть просто сумасшедшими? Например, Будда, Иоанн Креститель, император Константин, Лютер и, наконец, собственно святой Франциск? То, что знаменитый психиатр Курт Шнайдер называл определенную форму акустических галлюцинаций «симптомом первого ранга» в диагностике шизофрении, бесспорно. То, что позже к ним приплюсовали приказывающие голоса, столь же несомненно. И все же, что-то не соответствовало этому подходу. Тогда я углубился в научные основы психиатрии и пришел к поразительному результату.
