– Нацисты считали, что не все разумные существа на Земле являются людьми, часть из них – потомки блуда прародителей со зверьми, обретшие разум животные. Отсюда истинные люди и недочеловеки, вечно бьющиеся между собой. От первых произошла высшая раса – европейцы, от вторых – низшие, азиаты и чернокожие.
– Интересная теория, – проговорил Рышард, не позволив себе и намека на иронию.
– И самая забавное, что она подтверждается. – Черные глаза Фонти не отрывались от лица собеседника. – Посмотрите, кто правит бал в изобразительном искусстве?
И хозяин широким жестом обвел свою коллекцию.
– Тактаров, Ван Хегелен, Мак-Нил, Де Йонг – все это европейцы! – продолжил он, все более распаляясь. – Вот уже почти триста лет, как все обитатели Земли имеют равные возможности для художественного самовыражения, а кто по-прежнему двигает вперед культуру? Белые и только белые! Так и не появилось ни одного выдающегося композитора или писателя среди африканцев или азиатов!
– А Джойсон?
– Ему присудили Нобелевскую премию исключительно из политкорректности, – махнул рукой Фонти, – и точно по той же причине все ходят на концерты Ванг Хо! Это модно, но скрежетание и бурчание, которое он производит, – не музыка!
– Вы не любите негров и азиатов? – осторожно полюбопытствовал Рышард.
– Нет, клянусь чистотой крови! – усмехнулся профессор. – Просто считаю, что каждый народ должен заниматься своим делом!
– Эта идея кажется мне достойной внимания, – сказал Рышард, на мгновение задумавшись над странной клятвой, – хотя и несколько смелой.
– Увы, смелые идеи в наше время не приветствуются, – пожал плечами Фонти. – Приветствуются те, которые укладываются в общепринятые представления. Впрочем, мы заболтались. Пойдемте, я провожу вас.
– Спасибо, было очень интересно, – поблагодарил Рышард, вслед за гостеприимным хозяином шагая к выходу.
– Не за что, заходите еще, – ответил Фонти и распахнул дверь.
Снаружи ждал жаркий техасский вечер.
29 августа 2219 года летоисчисления Федерации
Земля, Сан-Антонио
Сосиски на решетке, размещенной над углями, шипели и истекали жиром, а переворачивал их с помощью лопатки на длинной ручке сам декан Джефферсон. Облаченный в цветастую майку и шорты, он держал в свободной руке пластиковый стакан с пивом и время от времени выкрикивал:
– Кому сосиски? Жареные, вредные, холестериновые, но зато вкусные! Подходи, налетай!
Желающих отведать далеко не диетическое блюдо было немало, как среди преподавателей, так и среди студентов, которые тучей клубились в той части университетского парка, где проводилась традиционная вечеринка в честь начала учебного года.
Рышард, усевшийся прямо на земле под одним из деревьев, с интересом наблюдал за происходящим. Традиция подобных пикников сохранилась на американском континенте еще со времен существования США, и в Европе никогда не было ничего подобного.
Люди, которые вскоре окажутся по разные стороны учебных «баррикад», сегодня общались самым простым образом, как будто были старыми друзьями. Со стороны доносились взрывы хохота – там работал уникальный аттракцион. В кресло, установленное над небольшим бассейном, спиной к зрителям садился кто-то из преподавателей, а желающие из числа студентов могли попробовать попасть мячиком для тенниса в довольно большую красную кнопку. В случае удачного броска кресло опрокидывалось и преподаватель падал в воду, не зная, кто именно подстроил ему такую пакость.
Среди тех, кто веселился на пикнике, обязательно выискивались любители покидать мячик, и сухим обычно не уходил никто, даже ректор.
– Сидите? – К Рышарду приблизился Вильям Кокс, один из коллег по департаменту.
Улыбка на его круглом лице выглядела слишком радушной, чтобы быть естественной. К тому же Крачковский хорошо помнил, что рядом с ним не просто преподаватель, замеченный в связях с «Белым Возрождением», а доктор психологии.
– Ага, – ответил он непринужденно, – садитесь рядом! Будем разглядывать это безобразие вместе!
– Нет уж, я постою! – ответил Кокс со смехом. – Опасаюсь испортить одежду. Она несколько сыровата после купания, и не хватало еще и грязи! Как вам наш коллектив?
– Я мало кого знаю, – пожал плечами Рышард. По мимике и жестам собеседника он догадался, что тот подошел не просто так, что у него есть какой-то скрытый интерес. – Разве что был в гостях у профессора Фонти и пил пиво с Ральфом…
– И что вы скажете о Роберте?
– Он крайне оригинальный мыслитель, – ответил Рышард, – а вообще, этично ли обсуждать коллег за глаза?
– Не стоит беспокоиться. – Вильям улыбнулся, но чуть напряженно. – Они вам наверняка все косточки перемыли.
– Вот почему я чувствую себя таким чистым! – Шутка получилась не очень смешной, но позволила адекватно отыграть ситуацию.
– Как хотите. – Кокс улыбнулся. – Пойду, поболтаю с кем-нибудь еще. До встречи!
– Пока, – ответил Рышард, ощущая себя так, словно только что беседовал с акулой.
Поднявшись, он двинулся к палатке, где разливали пиво. Взял полный бокал и отправился к Джефферсону – за сосиской.
– Ага, вот и наш молодой друг! – Тот уже изрядно набрался пива. – Давай, бери тарелку!
На плоское картонное блюдце плюхнулась истекающая жиром поджаристая трубочка. Рышард прижал ее пальцем и собрался было вернуться на прежнее место под деревом, когда кто-то толкнул его в спину.
Сосиска соскользнула с тарелки и исчезла в траве. Крачковский с трудом сдержал ругательство, готовое сорваться с его уст.
– Прошу прощения, – сказал виновник происшествия пьяным голосом, который был полон чего угодно, но только не раскаяния, и на плечо Рышарду бухнулась тяжелая рука. – Сейчас все исправлю!
– Ральф, ты пьян! – Декан слегка нахмурился, но это не оказало никакого воздействия на шатавшуюся громадину. Обойдя Рышарда с таким креном, что становилось непонятным, как он вообще удерживался на ногах, доктор философии Ральф Эрлингмарк ухватил две сосиски прямо с пышущей жаром решетки. Одну сунул в рот, а вторую протянул Рышарду.
– Э, благодарю, – ответил тот.
– Ральф, прочь с глаз моих! – сказал декан с напускной суровостью.
– Есть, сэр! – Эрлингмарк заглотил сосиску, точно лягушка – муху, и даже не подавился. – Пойдем, приятель, побеседуем…
Последняя фраза была обращена уже к Рышарду. Положительно, сегодня он пользовался просто удивительной популярностью.
– Пойдем, – не стал сопротивляться Крачковский. Любой контакт с членами «Белого Возрождения» ему сейчас только на пользу.
– Что за жизнь! – рявкнул Эрлингмарк, брякнувшись на лавочку, прятавшуюся в тени акации. – Скоро начнется семестр, и вновь – семинары, лекции, курсовые работы – тоска, одним словом…
