Это произошло с элитой царской России, это произошло с белогвардейской элитой, которую Антанта поимела и вышвырнула на парижскую панель, это произошло с постсталинской советской элитой, и это неминуемо произойдет с нынешней распильной илиткой Ресурсной Федерации. Сколько бы хомячки не занимались самогипнозом, убеждая себя, что Путин – патриот и государственник, развязка неминуема. Ему не хватает духа назвать врагов врагами, он продолжает раболепно называть их «наши партнеры» и посылает им своими гневными речами «месседжи», весь смысл которых сводится к тому, что «мы же свои пацаны, мы же исправно платим дань, не надо нас гнобить». НАЦИОНАЛЬНЫЙ лидер в такой форме на вызов не отвечает. В такой форме можно лишь вымаливать личные гарантии при сдаче в плен. Но это что касается формы. По сути же капитуляция уже вступила в завершающую фазу, на что показатели форсированного вывоза капитала намекают более чем непрозрачно.
* * *
Итак, на индустриальный вызов старая русская элита ответила соглашательством и капитуляцией. Большевики же вызов приняли. Они принципиально отказались от встраивания в мировую элиту, они открыто назвали врагов врагами. Сталин предельно четко заявил: «Мы отстали от передовых стран на 50-100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нам хана». Сказано было несколько иначе, но смысл точен. Почему большевики приняли вызов, находясь в положении куда более невыгодном, чем монархия находилась даже после проигранной Восточной войны, в которой западные «партнеры» предельно цинично отблагодарили Россию за спасение от Наполеона? Ответ предельно прост: цари могли выбирать: то ли встать на пусть соперничества с Западом, то ли «дружить» с ним. А вот у большевиков такого выбора не было.
Не станем их идеализировать, они, понимая собственную слабость, хотели дружить с Западом буквально любой ценой. Они согласны были на любые уступки капиталистам, они готовы были даже признать долги царского правительства и права собственности иностранных капиталистов на их активы в России в обмен на официальное признание и кредиты. То есть они готовы были к продолжению индустриализации в колониальном стиле. Но Запад требовал от них именно полной капитуляции: мол, отдайте нам царские долги, отдайте НАШУ собственность, отдайте нам в виде компенсации за интервенцию против вас же в концессию вообще все, что у вас осталось, и вот тогда мы подумаем – признать вашу власть легитимной или нет. В этом заключался весь пафос Генуэзской и Гаагской конференций 1922 г., на которые большевики приехали во фраках и цилиндрах, даже своим внешним видом подчеркивая готовность «дружить». Но западная элита дружить с большевиками не пожелала. Да, ее понять можно – Европа была истощена войной, и с России ей хотелось получить шкуру, которую они уже считали своей.
Запад просчитался. Советская Россия не только не сдохла, несмотря на политическую, дипломатическую, экономическую и даже гуманитарную блокаду, она, оказавшись перед выбором сдохнуть или победить, победила.
Революционная элита нашла в себе способность стать национальной элитой, и впервые в истории страны она стала опираться не на забугорных «партнеров», а на собственный народ. Народ это оценил, и со своей стороны выразил готовность на любые жертвы ради сохранения страны. Вот вам краткая суть русской революции, победившей, но преданной.
Так вот почему БП должен стать стартером именно революции, а не эволюции? Шанс на эволюционное развитие, на реформирование советской системы, на постиндустриальную модернизацию упущен в 80-х годах. Китай шансом воспользовался, а мы – нет. Постсоветская бюрократия взяла курс на утилизацию «совка», на отказ от сверхдержавы в обмен на интеграцию в мировую элиту. Это путь к капитуляции, и потому путирастия не может закончиться ничем, кроме краха. Всякая попытка для русской элиты дружить с Западом заканчивалась крахом, не вижу даже гипотетической возможности для главстерха стать исключением. Лично Путин, возможно, избежит гибели, будет, как Горбачев, пиццу рекламировать да лекции про борьбу с коммунизмом читать, благо языками владеет. Но это дело десятое.
Дело в другом: постпутинская элита не сможет продолжать обанкротившуюся политику интеграции в мировую элиту. Точнее, может, но не более успешно, чем это делали правительства Львова или Керенского. Чехарда временщиков может длиться полгода или даже пять лет, правительство «силовиков» свергнет условный «Навальный», того сменит условный «Рогозин», который будет балаболить о патриотизме и Родине, ничего не делая, но все это логически приведет лишь к углублению кризиса и вызреванию необольшевизма. К власти должна прийти новая элита, действующая по абсолютно новой логике и опирающаяся не на благосклонность американского посла, а на поддержку широких масс.
При чем тут массы? А при том, что сегодня в обществе сохраняется консенсус между быдлом и элитой: элита с молчаливого согласия низов ворует, но делится с низами наворованным. Быдло готово терпеть элиту до тех пор, пока элита обеспечивает ему относительно высокий уровень потребления. В результате БП уровень потребления рухнет, и нынешняя элита не сможет ничем поддерживать свое господство. Пропаганда не всесильна, я это знаю лучше, чем кто бы то ни было. Пропаганда не действует на пустой желудок. Насилие? Об этом даже говорить смешно. Постсоветское быдло отказалось от чести, совести, морали, справедливости, права строить свою жизнь по собственным лекалам всего лишь ради потребления: ради айфона, машины в кредит, турецкого курорта эконом-класса и 20-летнего ипотечного рабства. Но если режим перестанет удовлетворять потребительские запросы быдла (а это невозможно долго осуществлять путем утилизации экономики), то в массах со скоростью лесного пожара распространится убеждение, что ТАК ЖИТЬ НЕЛЬЗЯ, что сделает революцию неизбежной, потому что ЖИТЬ ИНАЧЕ в рамках старой парадигмы невозможно.
* * *
Вот такие мысли возникли у меня по поводу годовщины украинской Революции Достоинства. При чем тут Украина, о которой я ни слова не упомянул? Ну давайте и о ней, болезной, поговорим.
Уже миллионы слов были сказаны про то, что украинская революция 2013–2014 гг. совсем не революция, а государственный переворот, потому что у власти остались не просто те же силы, что и раньше, но даже одни и те же лица. Так рассуждать глупо. Если раньше у вас был черный автомобиль, а потом вы его сменили на черный автомобиль, то это не значит, что у вас ничего не поменялось. Была «Волга», стал «Ролс-Ройс», и это свидетельствует об изменении вашего социального статуса. И то, что вы стали ездить на заднем сидении, не означает, что злобные гайцы лишили вас водительских прав.
Государственный переворот – это один из элементов революции, свидетельство трансформации политической системы. Бывают перевороты без изменения политической конструкции (например, свержение одного монарха и замена его другим), а бывают и настоящие революции без госпереворотов (нынешняя модернизация Китая, создание системы социального государства в западной Европе в 50-60-е годы). Словарь Ожегова определяет революцию как коренной переворот в жизни общества, который приводит к ликвидации предшествующего общественного и политического строя и установлению новой власти. Вот и давайте оценим, произошел ли на Украине коренной переворот в жизни общества, или только фамилия президента поменялась.
