– Не Федя я…
– Я знаю, Дусик, что ты не Федя. Мы здесь насыплем горы МВ-вещества с молодым временем.
– И не Дусик я, а Евдоким Афанасьевич Климов. А ну вас всех!..
Климов обиженно ушел. А другие вернулись к теме: как взять необходимую уйму вещества из Меняющейся Вселенной?
– Там много вопросов еще, не так просто залезть в иную Вселенную, как в свой карман, – доказывал Панкратов, – или хотя бы как в астероидный пояс за Марсом.
…И вот сейчас эти вопросы решают уже не в Овечьем и не в зоне. Наверху, при К100 и выше. И получается, делают. Не сегодня завтра закончат.
«К сегодня завтра! – поправил себя Любарский. – То есть, может быть, уже сейчас».
2
Итоговый семинар по Аск-2 затем продолжили на Внешкольце и Капитанском мостике. Несмотря на ноябрьский ненастный день с холодным ветром, там было довольно тепло: жаром пыхала «открытка». На ней жил-доживал последний год.
В зоне, в Западном приовалье хлопотали, сновали на «Бригантине» и катерах в Асканию и обратно Шпортьки: спасали скот. Его забрал Шпортько-старший. Для того, с разрешения Любарского, соорудили «шараш-монтажками» в его станице фермы.
Сюда явился присмотреть и ГенБио. Он внизу предупредил Шпортько-старшего:
– Дэви, mon cher, это племенной фонд для будущего Материка. У них иные гены. Все надо сберечь до лета. Боже упаси, пустить на мясо или на продажу!
– Конечно, Геннадий Борисыч, разве я не понимаю!
А сам Давыд Никитич думал: будет ли еще тот Материк ваш, нет ли, а скотинка вот она…
Панкратов и НетСурьез прибыли с «открытки» с последним рейсом баржи. Там они помогали заводить коров и телят на «Бригантину». А здесь согнать в зону их нельзя, некуда. Вася Шпортько подруливает очередной грузовик с высокими бортами впритык. Коров подхватывают двумя веревками под живот: под титьки и под передние ноги; стрела башенного крана вздымает их и переносит в кузов. Подъятые в воздух, они в ужасе мычат и дрищут.
– Как те, в Ицхелаури, помнишь? – говорит Панкратов Имяреку.
– А велика ли разница, – роняет тот.
3
…И как доказали, что могут сделать, так необходимо пришлось доказывать и обратное: могут убрать, уничтожить; владеют ситуацией.
Это тоже была работа на будущий Материк.
Красивую «открытку» с оставшейся на ней живностью и растительностью требовалось теперь разорвать в клочья. Плоскозевными Ловушками-монстрами по углам полигона. Для отработки аварийного режима. В порядке того же дальнего, на грани фантастики, проектирования опасностей. Для ответа на вопрос:
– А что будет, если…
Вопрос требовал не просто ответа типа «да» или «нет», как в экспериментах. «Да» и только «да»! – гарантированно безопасное решение. Никаких «нет». Для этого требовалась проверка-моделирование. Панкратов и Мендельзон сначала проиграли все в лаборатории.
А уж потом перенесли на полигон – как аварийную ситуацию.
Уничтожали Асканию-2 строго расчетно. Сначала перестали приближать солнца. Погасли они на год/час, с 15:50 до 16:50. Этого было вполне достаточно (островок невелик, запас тепла тоже) для наступления космической зимы. Брошенная там живность вымерзала во тьме, воя, мыча, блея, отчаянно, заливисто ржа, скуля, глядя угасающими глазами с надеждой вверх, на сыпь холодных звезд.
Это записали спущенными с Внешкольца многими видеокамерами; потом их подняли, смотрели пленки.
Четыре дублирующие плоскозевные Ловушки Бурова – Волкова подвесили на штангах Внешкольца по углам. Управляли ими с Капитанского мостика. Оттуда все и видели:
…как «аварийно» – то есть простым отключением пакетников на щите – нижние рабочие Ловушки утратили контроль над пространством Аскании-2. В них стало падать напряжение на электродах и К: К8600… К8000… К6000… К3000… – за минуты. С громовым рокотом начал расширяться над полигоном воздух (даже облака в нем возникли). Все это сперва сияло в бело-желтых тонах, как и «открытка», но вот стало на глазах темнеть, багроветь и, самое страшное, быстро разрастаться.
К1000… К700… К200… К100… – полигон-«корыто» полон до краев. При дальнейшем ослаблении поля благоприобретенное в космосе и горах вещество необходимо займет свои реальные сто десять квадратных километров. То есть сметет к чертям и Ловушки, и институт, и город Катагань. Это и будет то самое «а что, если…».
…и тут по ним ударили НПВ-кинжалами плоскозевные ЛОМы Волкова – Бурова с Внешкольца. Сразу внизу все заголубело, поярчало, съежилось – одновременно пошло трещинами, разделилось на неровные куски, а те – на клочья.
– Землица ты моя обетованная… – приговаривал ГенБио, глядя сквозь фильтры с Капмостика. – Ведь как там все росло и зрело.
За его спиной сопел грустно Витюша Статуя Командора.
– Ничего, Геннадий Борисыч, – ответствовал ему Буров. – Это был лишь эскизик, черновик земли обетованной. Сама-то она будет о-го-го какая! Не «открытка».
– Да что вы ее все: «открытка», «открытка»!.. – окрысился тот. – Сто десять квадратных километров, плодороднейшие почвы, регулируемый климат. Кормила ваш институт, обеспечила скотом станицу, могла прокормить и Катагань. Ей еще бы жить да родить…
Четыре подвесные Ловушки порвали десятикилометровый остров, действительно как лист ватмана с эскизным проектом: бесшумно и быстро поделили куски вещества между собой, поглотили.
Внизу стало темно и пусто.
У Али Панкратовой, которая тоже была на мостике и которая немало времени провела в исчезнувшей Аскании – и как инженер, и с малышами, – на глазах стояли слезы.
Собирали вещества для Аскании-2 многие дни, выводили ее в обитаемую территорию с живой средой того дольше: по внешнему счету недели, по внутреннему пять веков… А растерзали в клочья за минуту.
4
Потом переключили ЛОМы в режим «На!» – и они выплюнули поглощенное мертвое вещество: щебенку, пыль, мелкие камни (крупных не осталось) на полигон. Снова в центр, но четырьмя кучами.
Включили подачу солнцепровода – и наблюдали, как, вбирая тепло МВ-солнц, кучи начали накаляться, светиться: сперва вишнево, малиново, потом оранжево… через полчаса добела. Как тогда. Понадобилось надеть темные очки.
– Можно разровнять и начинать все сначала, – сказал Панкратов.
– Ну нет уж! – в сердцах отозвался Иорданцев.
Вопрос был решен. Положительно. Теперь всегда так смогут. Запросто. Хоть островки, хоть материки.
– Надо поставить аварийные датчики расширения, – деловито подытожил Буров. – Чтоб эти ЛОМы в случае чего включались автоматически.
«Что ж, – подытожил в Овечьем ущелье Варфоломей Дормидонтович свои размышления-воспоминания, – разорвать так десятикилометровый остров – это было крупно. То я все опасался: сотрут в пыль и не заметят, – а теперь мы и сами так умеем. Но все же, все же, все же… крупно разрушать это совсем не то, что крупно созидать».
