– Юра, что вы затеяли, верить ли слухам? О другом я бы подумал, что мало зашибает, стал бы совращать прибавками… но вы же человек идеи, я знаю. В чем дело? Неужели выволочка на НТС так вас сразила?
– Александр Иванович, только не пытайтесь на меня влиять, – поднял руки архитектор. – Вы правы, я человек идеи – и ухожу по идейным соображениям.
– Я и не пытаюсь, просто мне как-то грустно, тревожно: Юрий Зискинд, один из основателей и столпов нашего дела, бросает его… Что же тогда прочно в этом мире? Поделитесь вашими идейными соображениями, – может, и я проникнусь и уйду.
– Вы не уйдете, Саша, вам незачем уходить: все идет по-вашему.
– По-моему, вот как! А если бы шло не по-моему, я бы уволился?
– Александр Иванович, – Зискинд передвинул стул, сел напротив главного инженера, – мы с вами одного поля ягоды: мастера дела, любители крупного интересного дела, рыцари дела, можно сказать. Давайте напрямую: если бы вашим занятием было проектирование и строительство, разве вы не сочинили бы сверхпроект типа Шаргорода?
– Мм… не знаю.
– Не хотите согласиться, потому что ваше дело не проекты, а Шар и башня: гнать все вверх, осваивать, подчинить своей мысли и воле как можно больше. Валерьяна Вениаминовича судить не берусь, у него цель может быть обширнее, с креном в познание, – но у вас, Саша, именно такая. И мой совет (вы его не примете, но хоть запомните): не стремитесь туда, в ядро, в MB. Гоните вовсю прикладные исследования, осваивайте Шар… но к мерцающим галактикам вам лучше не соваться. Как и мне.
– Почему?!
– Да потому… не знаю, смогу ли передать чувства, какие вчера испытал, когда видел на экранах и в натуре эти светлячки, – и вдруг понял, что они такие миры, как и наш! – Юрий Акимович заволновался, говорил сбивчиво. – И… чирк – и нет, растворился в темноте. Понимаете, это знание не для нас!
– Вот тебе на! А для кого?
– Ну… может быть, для тех, из Шаргорода, из десятого поколения. А то и из сто десятого.
– А нам что же, почву для них унавоживать? Нет, хватит.
Они сидели друг напротив друга – два южанина, два крепких парня, знающих и любящих жизнь.
– И эта гипотеза Любарского, – продолжал Зискинд, – жизнь, мир – турбуленция, вихрение на потоке времени… и все?
– Юра, разве это первая гипотеза о происхождении миров?
– Нет, все прежние были не то: там через химию, излучения, поля, частицы… сложно. И всегда оставалась приятная уму лазейка, что оно, может, и правильно, но правильно в том смысле, чтобы выучить, сдать экзамен, получать стипендию – а к жизни мало касаемо. Планеты и звезды – одно, а мы, люди, – совсем другое. А здесь выходит, что все одно: и галактики, и атомы, и человек. Теперь ему не отвертеться.
– Ну, Юра, знаете!.. А надо отвертеться? Надо вилять, прятать голову в песок от факта, что мы – материя, что мир наш конечен, смертен? По-моему, это немужественно. И вы, получается, уходите… или, прямо сказать, даете тягу – от возможного разоблачения иллюзий? Пусть серьезных, но ведь все-таки заблуждений – так, Юра?
– Мне нравится моя жизнь, Саша, – помолчав, тихо сказал Зискинд, – такая как есть, со всеми ее иллюзиями. В этой жизни с иллюзиями я занимаю неплохое место. И вы тоже. Неизвестно, каково это место на самом деле, в жизни без иллюзий. И ваше – тоже. Вы напрасно храбритесь. Хотел бы ошибиться, но боюсь, это знание больно вас ударит.
– Возможно, и ударит, – согласился Корнев. – Но альтернатива-то какая? Дожить до пенсии, до хорошей пенсии, а потом ходить на рыбалку… и все?
Архитектор молчал.
Александр Иванович посидел еще несколько секунд, подоил нос, поднялся с широкой американской улыбкой, в которой на этот раз не было веселья:
– Нет, Юрий Акимыч, видно, не одного мы поля ягоды. А жаль, очень жаль!
Но ему не было очень жаль.
Начкадрами настаивал перед директором, что по законам перевод Зискинда можно оттянуть на недели, а с учетом его важного положения и на месяцы.
Но Валерьян Вениаминович вспомнил, как он выдворял из Шара нежелательных работников, и посовестился. Насильно мил не будешь. Да и чувствовал он в этой истории какую-то свою вину: не смог сопрячь одно с другим, MB с Шаргородом, уступил обстоятельствам, стихии… дал слабину.
И два дня спустя Юрий Акимович покинул институт. На прощание он подарил хорошую идею: есть Министерство строительных материалов и конструкций, которое много отдало бы, чтобы узнать в течение года (а лучше бы раньше), как их новые материалы и конструкции поведут себя в сооружениях лет через двадцать – пятьдесят – сто… Корнев, услышав, чуть не подпрыгнул: и как прежде не сообразил! Наилучшее решение строительных проблем: министерство не только обеспечит материалами и конструкциями, но и специалистов-разработчиков пришлет, денег даст, если надо.
– Юра, и теперь, когда рутинные дела посредством вашей идеи будут решены, когда развяжутся руки для творчества, вы?!
– Александр Иванович, пусть они развяжутся у кого-то другого, – ответил тот.
Толчея идей, толчея людей; один приходит, другой уходит… турбуленция.
Глава 17
Гора и магометы
Грешить, злодействовать, а равно делать добро и совершать подвиги надо без натуги. А если с натугой – лучше не надо.
К. Прутков-инженер. Мысль 77
I
213-й день Шара
N = N0 + 365902479
День текущий: 1,3745600 мая, или 2 мая, 8 час 59 мин 22 сек
На уровне К24: 2 + 8 мая, 23 час 44 мин
Войдя этим майским утром в приемную, Корнев заметил, как Нюся при виде его быстро задвинула ящик стола и выпрямилась.
– Та-а-ак! – зловеще протянул Александр Иванович, приближаясь к секретарше; та покраснела. – Читаем художественную литературу в рабочее время. Ну-ка? Про любовь, конечно?
– И вовсе не художественную и не про любовь. – Нюся открыла ящик, выложила книгу. – Не до любви.
– А!.. «Теория электронно-дырочного перехода в полупроводниках». Понимаю, вы ведь у нас вечерница. Ну, это можно и не прятать, Нюсенька, читайте открыто, разрешаю не в ущерб делам. Повышение квалификации сотрудников надо поощрять. Когда экзамен?
– Сегодня.
– Кровавая штука эта «теория перехода», как же, помню. Дважды сам срезался, пока сдал… а уж сколько я потом на ней невинных студенческих душ загубил – и не счесть! – День только начинался, настроение у Корнева было отличное, Нюся ему нравилась – он придвинул стул, сел возле. – Пользуйтесь случаем, Нюсенька, лучшего консультанта вы в Шаре не сыщете. Над чем вы корпели?
– Да вот… – Оживившаяся секретарша раскрыла учебник на закладке. – Это электрическое поле в барьере – не пойму, откуда оно там берется без тока?
