Не так и важно, кто что сказал и что ему ответили. Главное, они не могли теперь не думать и не спорить о таком: потому что по мере совершенствования ГиМ и методов наблюдений проблема познания мира все более перемещалась по эту сторону от объективов, окуляров, экранов и пультов. Вопросы типа «что такое Вселенная? что такое материя, время, жизнь… и даже музыка?» – возвращались в измененном виде: что такое ты, человек?
II
304-й день Шара
N = N0 + 523960170
День текущий: 1,6088456 августа, или 2 августа, 14 час 36 мин 44,25 сек
На уровне К6: 2 + 3 августа, 15 час 40 мин
На уровне К150: 2 + 91 августа, 8 час
Люся Малюта и Корнев поднимались к ядру в кабине ГиМ. Первая – сдать, а второй принять систему автоматического поиска в MB заданных образов, от галактик определенного типа до планет и до частей планеты. Дело происходило во второй половине рабочих суток, после многих смен, в течение которых систему собирали, устанавливали, прозванивали и отлаживали.
Людмила Сергеевна была уверена в своем детище и сейчас, сидя рядом с главным инженером в откидном кресле перед белым параллелепипедом с выступом клавиатуры и экраном дисплея (взамен прежнего пульта и штурвальной колонки), спокойно объясняла, что создан не просто автомат, действующий по жестким программам, а персептрон-гомеостат с обобщенным распознаванием образов и самообучением: если чего он и не умеет сейчас, то, осмотревшись в MB и поднабравшись опыта, сумеет потом. По сторонам кабины во тьме разворачивались белые пластины электродов. Корнев слушал, вникал, кивал.
– Программы как таковой в нем вообще нет, вы задаете цель. Целевой образ – на что должно быть похоже то, что вы ищете. Можно ввести его клавиатурой; номер и индекс согласно каталогам знакомых нам образов MB. Можно – и даже лучше, наглядней – нарисовать на экране… Ну вот, – Люся поглядела вверх и по сторонам, затем на индикаторы, – система развернулась, можно включать поля. Какой образ будем искать?
– Давайте для начала планеточку, – сказал Корнев.
– Для начала… иголочку в стогу сена! – Людмила Сергеевна скосилась на Корнева иронически и несколько высокомерно. – Ах, Александр Иваныч, Александр Иваныч, жестокий вы человек! Вот Любарский или Валерьян Вениаминович никогда бы не позволили себе поставить даму в столь трудное положение. Сразу планету, шестую ступень вселенской иерархии, шутка ли!.. Хорошо, какую: марсоподобную, юпитероподобную, лунного типа, венерианского… какую желаете?
– Юпитеро.
– Полосатенькую, значит… – Люся сверилась с каталогом, поиграла пальчиками на клавиатуре: на экране дисплея электронный луч вырисовал зеленый размытый шар – чуть сплющенный и в широких полосах вдоль большей оси. – Подойдет?
– А почему размыто?
– Так это обобщенный образ. Эталон. Если показать в точности Юпитер, автомат будет искать именно его… пока не сгорит. Вряд ли в MB окажется точно такой образ. А машины – существа добросовестные. Конкретная планета не будет размытой, не волнуйтесь.
– Хорошо, давайте.
– Внимание! – Людмила Сергеевна нажала клавишу «Поиск»…
…И из тьмы над куполом кабины, оттеснив смутную клубящуюся синеву вселенского шторма, сразу возникла планета. Она была на три четверти освещена голубым светом незримой звезды. Планета была заметно сплющена между полюсами, полосы вдоль экватора – зеленовато-голубые, одни светлые, другие темнее – поуже, чем у Юпитера, но зато просматривались почти до полярных синих сегментов-нашлепок. Одновременно включился пульсирующий шум из динамиков, а на него накладывался женский голос – ее, Люсин, – повторявший с паузами: «Кадр-год… кадр-год…» Планета жила: приэкваториальные полосы ее пульсировали по толщине, белый вихрь газов, отчетливо заметный в нижней из них, в «южной», увеличивался в размерах и смещался к ночной части.
Корнев задрал голову; у него даже раскрылся рот.
– Здрасте! – растерянно сказал он планете.
Людмила Сергеевна развернула свое кресло, смотрела на Александра Ивановича блестя глазами; наслаждалась эффектом.
– Ну, Людмила Сергеевна, – главный инженер постепенно приходил в себя, – это уж слишком!
Это действительно было слишком: упрятать в неощутимую паузу отката в импульсных снованиях все маневры (сначала сближение со скоплением галактик, потом с одной из них, потом с ее участком, с протозвездой…) и поиски. Ведь наверняка персептрон-автомату довелось «перелистать» немало звездно-планетных систем, чтобы найти шар заданного облика. И все за нечувствуемый миг! А он-то рассчитывал смутить Малюту трудным заданием.
– Так ведь микропроцессоры, электронное быстродействие, – развела та руками. – В сотни тысяч раз быстрее, чем смекаем мы с вами. Могу так вывести и на следующие две ступени сближения: часть планеты типа «материк» и часть типа «горный хребет».
– Люся, вы сами понимаете, что это перебор, вы ведь человек со вкусом. Это уже не автоматизация, а, извините, какой-то кибернетический разврат. В обычной-то Вселенной пока только на Луну высадились, автоматические станции к дальним планетам ушли. Мало того что мы системой ГиМ выделываем в MB что хотим, сигаем в пространстве и во времени, так теперь совсем… Я знаете кем себя почувствовал? Будто сижу в подштанниках перед цветным теликом, левой рукой брюхо почесываю, а правой нажимаю дистанционный переключатель – перехожу с хоккея на «Лебединое озеро», с него на футбол, затем, позевывая, на МВ-планетку… и скучно мне, хоть вой.
Людмила Сергеевна расхохоталась звонко и от души, даже ухватила Корнева за плечо:
– Ой, Александр Иваныч, вы просто прелесть!.. Хорошо, этот кибернетический разврат… хи! – я устраню элементарно, вводом простой команды. – Она положила пальцы на клавиши дисплея, но выгнула в раздумье брови. – Вот только надо ли? Сразу на цель выходить проще, рациональней. Может, привыкнете – как привыкли граждане смотреть в подштанниках «Лебединое озеро»?
– Надо, Люся, надо. – («Что ей объяснять: что иррациональное первичнее нашего куцего рационализма, выведенного из пользы? Что надо постоянно держать в уме вселенские цельности, помнить, что мы – малая часть их, подробность? Поток, живой образ, застывшее мертвое – три облика одного и того же…»)
– Что ж, пожалуйста! – Малюта поиграла пальцами: исчезла заданная модель на экране и сразу вслед за ней – планета над кабиной. – Какую вы теперь заказываете?
– Давайте… что-то между землеподобной и марсоподобной. Кстати, Люся, я вас спрашивал, куда летит Земля?
– Спрашивали, Александр Иванович. – Она посмотрела на Корнева с ироническим любопытством. – И я тоже срезалась. Кстати – куда?
– Вперед – и выше.
– Кто б мог подумать!
И у Людмилы Сергеевны было немало своего в мыслях и чувствах, в подтексте. Этот ее стиль «запросто»… Она не чувствовала себя здесь запросто, нет.
Всякий раз при подъеме в Меняющуюся Вселенную душа ее съеживалась и трепетала; хотелось скорее обратно, вниз, в нормальный мир. Не такой он и там нормальный, тоже НПВ – но все-таки… И сейчас Люся старалась скомпенсировать эту, как она считала, бабью неполноценность не только демонстрацией наведенного ею в системе ГиМ электронного сервиса, но и кокетливой бойкостью. Звезды звездами, миры мирами, а она еще молода, хороша собой, женственна. Во Вселенной только тогда все в надлежащем порядке, когда мужчина – интересный, надо признать, мужчина! – это восчувствует. И оживет. И увлечется. И вообще…
