Очень часто во вражеский лагерь проникали парами. Воины обычно разделялись и входили в него по двое. Они действовали как партнеры, и им было легче увести лошадей, поскольку одному человеку тяжело ночью тихо отогнать животных. Но если лошадей в лагере было много и все были опытными бойцами, они могли действовать поодиночке. Когда же в отряде находился новичок, ему нужен был наставник. Юноши обычно собирали животных, пасущихся в окрестностях лагеря, и перегоняли их к месту встречи. Вражеские собаки могли поднять лай – тогда им бросали куски мяса. Иногда каждый воин захватывал коней для себя, иногда их держали общим табуном, а уже потом предводитель делил добычу. Если каждый из членов отряда уже определил лошадь, которую хотел увести, в лагерь первым входил тот, чья находилась дальше всех. Роберт Кэмпбелл упоминал, что в 1820™1830-х годах черноногие «отрезали медвежьи ступни и надевали их, как мокасины, чтобы подкрасться и украсть лошадей», но это заявление по меньшей мере нелепо.
Кроу отправляли группу воинов к табунам, чтобы увести как можно больше животных. Это создавало трудности для тех, кто в селении выбирал лучших скакунов. Такая ситуация вынуждала их торопиться, из-за чего порой они попадали в руки врагов и погибали. Направляющиеся к табунам, как правило, создавали больше шума, чем те, кто крался между палаток. К тому же при угоне табуна иногда начиналась схватка с охраной, поэтому отправлявшиеся в селение старались улизнуть оттуда прежде, чем угонщики приступят к работе.
Лагерь кайовов вождя Одинокий Волк
Томас Майлз писал, что, если черноногие ночью среди своих лошадей замечали силуэт человека, «стандартной процедурой для охраны было побежать в его сторону». Если человек бросался прочь, в него стреляли, чтобы убить, а если бежал в сторону лагеря, значит, был припозднившимся мальчишкой, пожелавшим проверить свои способности конокрада. Однако это утверждение не верно. Известно много случаев, когда амбициозный враг-одиночка, заметив одного из хозяев лошадей, кидался на него, чтобы, помимо коня, заполучить еще и вражеский скальп. Чтобы случайно не пристрелить соплеменника, среди всех племен существовал обычай, по которому в темноте один спрашивал другого: «Кто ты?» Если человек не отвечал, его считали врагом и старались убить. Даже встретив человека ночью в собственном лагере, индеец сначала задавал вопрос, а уже потом начинал действовать… если оставался жив. Встретив кого-нибудь в чужом лагере, шайены, например, пересвистывались – воин не начинал говорить, а тихонько свистел.
При странных звуках житель лагеря не выскакивал из типи на поиски возможного противника, чтобы на фоне неба не стать четкой целью для врага. Чаще он аккуратно выглядывал из-за закрывающего вход полога. В таком поведении не было ничего странного. Если бы весь лагерь срывался со своих лежаков и бросался в темноту, стреляя в любой подозрительный предмет, существовала бы серьезная опасность подстрелить безвинного соседа-соплеменника. Иногда разбуженный шуршанием у палатки старик мог сесть, развести костер и затянуть тихую песнь, чтобы возможный враг знал, что его могут услышать и обнаружить, и убрался бы подобру-поздорову.
Некоторые воины обладали таким пренебрежением к врагу, что походы с ними становились делом весьма рискованным. Пиеган Четыре Медведя вспоминал, что таковым был его близкий друг. Один раз, разобрав корраль во вражеском лагере, чтобы вывести оттуда животных, Четыре Медведя никак не мог справиться с норовистым конем, когда услышал в ночи громкий голос друга:
– Да сядь ты на него верхом и поезжай!
– Тише, тебя услышат, – испуганно прошептал Четыре Медведя.
– Ничего не могу поделать, – снова громко сказал друг. – Я не собираюсь ждать здесь всю ночь. Луна уже поднимается.
– Тише же ты, – снова зашептал Четыре Медведя и взобрался на коня. В этот момент из ближайшего типи раздался голос разбуженного мужчины.
Пиеганы не поняли его языка, но друг Четырех Медведей закричал в ответ:
– Ты лучше не дрыхни там, а выйди наружу! Тут твоих лошадей воруют! После чего друзья пустили коней в галоп и выскочили из вражеского лагеря.
В другом случае они снова крались во вражеский лагерь за лошадьми. Стояла теплая летняя ночь, и в одной из палаток, рядом с которой были привязаны великолепные кони, несколько мужчин играли в азартную игру. Пиеганы настолько заинтересовались игрой, что начали делать ставки между собой. Те, на кого ставил друг Четырех Медведей, постоянно проигрывали. Четыре Медведя попытался урезонить его, напомнив, что они приползли сюда воровать лошадей, но тот никак не хотел уходить, продолжая проигрывать. В итоге его нервы не выдержали, и он закричал из темноты игроку, кидавшему кости: «Ты выигрываешь каждый раз, но я положу этому конец!» После чего дважды выстрелил в игрока из двустволки. Друзьям пришлось бежать во весь дух, чтобы скрыться от разъяренных врагов, так и не добыв лошадей.
Правильная техника увода лошадей от палаток предполагала именно перерезание веревки, а не ее развязывание. Во-первых, веревка могла быть туго завязана или заскорузлой от влаги и холода. Во-вторых, воин предпочитал посмеяться над врагом, перерезая веревку, так как это не оставляло вопросов, что же произошло. Если лагерь был небольшим и удавалось увести из него всех лошадей, воины в насмешку часто оставляли веревку или хлыст – совершенно бесполезные вещи для безлошадных.
Опытный человек, прежде чем увести лошадь, иногда осторожно заглядывал в палатку или прикладывал к ее покрышке ухо, чтобы убедиться, что все спят. Любой шорох настораживал его, и он продолжал ждать, пока все стихнет. Бывало, что какой-нибудь старик мог не спать, сидя у костерка и покуривая. Он сидел тихо, чтобы не тревожить сна спящих родственников, но часто разводил костер побольше, чтобы согреться. Тиксир сообщал, что скиди-пауни, убедившись, что в палатке все спят, иногда пробирался в нее, тихо убивал и скальпировал спящего воина, после чего уводил привязанную у нее лошадь.
Обычаи равнинных племен были схожи, и опытный воин хорошо знал., как следует вести себя во вражеском лагере при той или иной ситуации. К примеру, укутанная с головой в одеяло фигура человека, лежащего в темноте среди палаток и всячески пытавшегося не быть узнанным, в 99 случаях из 100 будет молодым юношей, чьей единственной целью было недозволенное любовное приключение. А потому при появлении кого-нибудь из жителей лагеря он мог сделать вид, что как раз и является одним из таковых сексуально неудовлетворенных юнцов. Бывало, что собака могла прокрасться в палатку хозяев, аккуратно приподняв мордой закрывающий дверной проем полог, после чего медленно и бесшумно влезть в палатку. Такого рода шорохи, привычные жителям всех индейских лагерей, были на руку конокрадам.
Проникновение требовало не только храбрости и умения, но и способности мгновенно находить правильные решения. Индеец по имени Левая Рука однажды затаился в тени палатки, рядом с которой был привязан приглянувшийся ему конь, но люди внутри не спали, играя в одну из популярных среди краснокожих азартных игр. В конце концов, решив, что игроки слишком увлечены процессом, он выступил из тени палатки, чтобы срезать веревку, но в этот момент полог над входом откинулся и наружу вылезли двое мужчин. Левая Рука оказался прямо перед ними. Не растерявшись, он спокойно прошел рядом с ними ко входу в палатку, а они, приняв его за соплеменника, пошли своей дорогой. Подойдя ко входу, Левая Рука приподнял полог, как бы намереваясь войти, но тут же бросил его и спрятался в тени палатки. Когда мужчины скрылись, он увел коня.
